Бхагаван Раджниш - Библия Раджниша. Том 2. Книга 2

Сурдас был монахом и ходил просить подаяние. Считается неправильным, когда монах ходит в один и тот же дом, потому что это может стать тяжелой ношей для семьи. Эти люди могут быть не настолько богатыми, чтобы каждый день давать ему пищу. Но женщина, которая выходила, чтобы дать ему пищу, была так прекрасна, что устоять было просто невозможно. Если бы она была только красива, можно было бы устоять, но в ее глазах он увидел потрясающую любовь к нему; это было гораздо труднее - теперь искушение возросло в тысячу крат. Огонь зажегся с обеих сторон.

На следующий день он пришел снова. Женщина положила перед ним еду с великой любовью, преданностью. И на следующий день он был там же; это стало обычаем. Он видел, что женщина определенно влюбилась в него. Конечно, он не был достаточно смел, чтобы признать тот факт, что тоже влюбился в эту женщину; он был монахом, ему не полагалось заниматься такими вещами. Но что он делал, непрерывно на протяжении месяца ходя в один и тот же дом?

Один день допускается; в определенных трудных ситуациях допускаются три дня, но это и все. Вы можете заболеть и быть не в состоянии уйти далеко, тогда три дня, но не более того. Поэтому на следующий день, когда он пришел, он набрался смелости и спросил у этой женщины: « Я приходил сюда в течение месяца. Вы давали мне еду каждый день, все лучше и лучше, больше и больше. Что вы увидели во мне и почему вы ни разу не напомнили мне, что монаху так не полагается? - допускается только один день, самое большее три дня. И я вижу так много любви, исходящей от вас ко мне. Я хотел бы узнать всю правду. В чем дело?»

Теперь он бросает на бедную женщину всю свою страсть, все свое желание; и то, что сказала женщина, было великим потрясением. Она сказала: «Я просто люблю ваши глаза, они так прекрасны и тихи, я молилась, чтобы вы продолжали приходить. Мы не бедные, и я хочу хотя бы раз в день видеть ваши глаза. Я никогда не видела таких глаз». Ее совсем не интересовал Сурдас. Она говорила о глазах, как вы говорили бы о цветке, о розе; она хотела видеть эти прекрасные глаза — не было ничего другого.

Сурдас - в то время у него было другое имя. В Индии не называют слепого человека слепым, потому что это выглядит невежливо, плохо; всех слепых людей в Индии называют сурдас - Сурдас означает слепого человека. Раньше это не было его именем; но он пришел домой, вынул оба своих глаза, с помощью другого монаха вернулся и подарил эти два глаза той женщине. Он сказал: «Держите эти глаза, ведь скоро мы уйдем, и я не смогу приходить каждый день. Вы можете смотреть на эти глаза, хранить их у себя, а для меня будет хорошо, если их не будет со мной».

В тот день он выразил свое сердце: «Я тоже почувствовал, как во сне возникает определенное желание. Теперь я никогда не увижу красоту. Теперь эти глаза закрыты. Мира красоты больше нет».

Я не поддерживаю такое дело, ведь вы можете быть слепым и все же мечтать о красивой женщине, что более опасно. Ведь ни одна настоящая девушка не является девушкой мечты, но все девушки мечты, когда вы мечтаете, являются настоящими, запомните это, - самыми настоящими.

Любая красивая женщина разочарует вас. Она может быть Клеопатрой, Амрапали, кем угодно, но вы пресытитесь ею, полностью пресытитесь, ведь желание красоты подобно голоду; вы пресыщаетесь ею. Это род пищи, пропитания, но вы не можете ведь есть каждый день одну и ту же пищу. Рано или поздно вы пресытитесь. Слово пресытиться очень красивое. Если одну и ту же пищу принимать каждый день, она вызовет тошноту.

Просто уничтожив свои глаза, вы не расстанетесь со своим желанием - это глупо. Но Сурдас сделал это, и он писал стихи только о детстве Кришны, поскольку может ли такой человек, отдавший свои глаза, чтобы избежать желания, думать о своем боге, танцующем с девушками, женами других людей и живущем жизнью самого материалистического человека, какой только возможен? Поэтому для него Кришна никогда не выходит за пределы семилетнего возраста; ему всегда меньше семи. И в Индии многие храмы называются храмами Баладжи, что означает Кришну в его детстве.

Этот храм Баладжи находился как раз перед домом человека, который построил его. Из-за этого храма и приверженности этого человека, беззаветной приверженности... Он принимал омовения, -как раз напротив храма был колодец, - сначала он принимал там омовения. Затем он часами совершал свои молитвы; о нем думали, что он очень религиозный человек. Мало-помалу люди тоже начали называть его Баладжи. Это настолько привязалось к нему, что я не помню его настоящего имени, ведь к тому времени, когда у меня сложилось какое-то представление о его существовании, я слышал как его называли только Баладжи. Но это было не его имя; такое имя получилось, потому что он построил этот храм.

Я ходил, бывало, в этот храм, потому что он был такой красивый и такой тихий - если не считать самого этого Баладжи, который вносил в храм большое возмущение. Часами, - он был богатым человеком и поэтому мог не думать о времени, - три часа утром, три часа вечером он непрерывно мучил храмного бога. Никто обычно не ходил в этот храм, хотя храм был так красив, что многие люди ходили бы туда; люди обходили храм стороной, потому что этот Баладжи был уж очень невыносим. Его шум, - это можно было назвать только шумом, это была никакая не музыка, - его пение было таким, что могло сделать вас на всю жизнь врагом всякого пения.

Но я все-таки заходил туда, и мы подружились. Он был стариком. Я сказал: «Баладжи, три часа утром, три часа вечером - о чем вы просите? И каждый день? И он еще не дал вам?»

Он сказал: «Я не прошу ни о каких материальных вещах. Я прошу о духовных вещах. А это дело не одного дня; нужно просить на протяжении всей жизни, и дано будет после смерти. Но это определенно, что будет дано, ведь я построил храм, я служу господу, я молюсь; можно видеть, как даже зимой в мокрых одеждах...» Считается особым качеством приверженности дрожать в мокрых одеждах. Мое же мнение таково, что когда дрожишь, пение идет лучше. Начинаешь кричать, чтобы забыть о дрожи.

Я сказал: «Мое мнение относительно этого несколько иное, но я не стану рассказывать вам о нем. Я хотел бы узнать только одну вещь, поскольку мой дедушка все время говорит: "Они всего лишь трусы; этот Баладжи трус. Понапрасну тратятся три часа каждый день, а жизнь ведь так коротка; он трус"».

Он сказал: «Твой дедушка говорит, что я трус?»

Я сказал: «Я могу привести его».

Он сказал: «Нет, не приводи его в храм, это будет ненужным беспокойством, - но я не трус».

Я сказал: «Хорошо, мы посмотрим, трус вы или нет».

Позади его храма было то, что в Индии называется акхара, место, где люди обучаются борьбе, выполняют упражнения, борются в индийском стиле. Я, бывало, ходил туда, - это место было как раз позади храма, бок о бок с храмом, — и все тамошние борцы были моими друзьями. Я попросил троих из них: «Сегодня вечером вы должны помочь мне».