Бхагаван Раджниш - Мессия. Том 2

В Индии есть поговорка: «Даже мать не даст ребенку молока, пока ребенок не закричит». Ребенок должен потребовать. Даже для матери — если ребенок не требует — желание ребенка, голод ребенка ничего не означают. Это существование является матерью нам, и вы должны просить, вы должны требовать, вы должны настаивать на смысле, на значении — зачем вам дано рождение и зачем вас просят продолжать жить, какова цель?

Как только идея цели, смысла и значения возникает у вас, вы становитесь саньясином, искателем истины. В день, когда вы обнаружили свое собственное сокровище, приходит такое удовлетворение, такое блаженство, что везде, где вы находитесь, вы создаете атмосферу, благоухание, которое не от этой земли, которое принадлежит запредельному.

Благословен тот, кто становится дверью к запредельному, к неведомым загадкам и тайнам. И пока вы не стали искателем, вы будете продолжать дышать, прозябать и умрете, даже не осознавая того, чем была вся эта жизнь. Одна великая женщина этого столетия, поэт высшей категории, Гертруда Штайн, умирала. Ее друзья собрались, так как врачи сказали, что это было вопросом всего лишь нескольких часов. Они сидели вокруг ее ложа в глубоком молчании, со слезами на глазах. Женщина покидала их — необычная женщина. Она говорила золотыми словами, она написала вещи, которые почти невозможно передать словами. Внезапно Штайн открыла глаза, посмотрела вокруг и произнесла: «Каков же ответ?»

Это было так странно. Сначала люди задают вопрос, но вопрос задан не был, а она просит ответ. Быть может, она прекрасно понимала, что не хватит времени, чтобы задать вопрос, — вся ее жизнь прошла, а она не задала вопрос. Хотя бы, перед тем как уйти, в этот вечер жизни она может послушать ответ. Каков же ответ? Все присутствовавшие были сконфужены, ведь они не знали, что за вопрос у нее был, как же давать ответ? Спорить с умирающей женщиной, которую все они любили и чтили, было бы неуважительно, но она все же ждала, чтобы что-то было сказано. Поэтому один из друзей сказал: «Штайн, вы забыли задать вопрос — как же мы можем ответить?»

Она усмехнулась и сказала: «Ладно, тогда каков же вопрос?» — и это было ее последнее слово. Она умерла с этими словами на устах: «Ладно, тогда каков же вопрос?»

Этот небольшой инцидент имеет глубокий смысл. Нам не известен ни вопрос, ни ответ, и все же мы продолжаем движение — не зная, откуда мы пришли, не зная, куда мы идем, не зная, что мы делаем здесь. Это очень странная ситуация, почти безумная.

Альмитра права, когда говорит: «Да будет благословен этот день...» потому что мы услыхали подлинные вопросы и даже более подлинные ответы, — ответы, которые были не только словами, ответы, которые были живыми, ответы, которые были не просто мыслями, но приходили из самого глубокого истока существа Альмустафы.

Да будет благословен этот день, это место и дух твой, что говорит нам...

И то, что говорит Альмустафа, чрезвычайно важно запомнить. После ответа на столько вопросов, охвативших почти всю жизнь человека, не упустив ничего, Альмустафа все же сказал:

Разве это я говорил?

Не я ли был и внемлющим?

Он говорит: «Я не сказал ни единого слова, говорил сам дух существования. Я тоже был слушателем среди вас, поэтому не говорите: «Ты говорил». Я дал путь сущему самому быть в прямом контакте с вами. Хотя мои уста использовались, мои руки использовались, мои глаза использовались, это были всего лишь инструменты. Я целиком отдал себя духу целого: "Делай любую песню из меня, любую музыку; я полностью и безо всяких условий в твоем распоряжении"».

Вот почему он говорит: «Разве это я говорил? Не я ли был и внемлющим?» Люди, подобные Гаутаме Будде, Лао-цзы, Чжуан-цзы, Кабиру, Нанаку, Аль-Хилладж Мансуру, и тысячи других мистиков согласятся с Альмустафой в том, что все высказанное ими не от них — они тоже были слушателями, не говорящими. А всякий раз, когда кто-то говорящий также и слушатель, тогда только универсальный дух может петь песню. Это не вопрос говорения. Альмустафа не оратор.

Я посещал христианский колледж, где готовят миссионеров. Это самый большой теологический христианский колледж на востоке — шесть лет на подготовку миссионера. Наставник провожал меня по кампусу. Я спросил его: «Вы не скажете мне, в каком теологическом колледже обучался Иисус?» Он посмотрел на меня немного сконфуженно, потому что Иисус не был даже образованным — он не мог читать или писать.

Он сказал: «Никто никогда не задавал мне такого вопроса, хоть мы обучили тысячи миссионеров».

Я сказал: «Обученный миссионер — это лицемер; он не знает, как сдаться и позволить сущему говорить через него. Я посмотрел ваши уроки от начала до конца и посмеялся про себя: это такой абсурд, то, чему вы обучаете своих так называемых будущих миссионеров. Они хорошо образованны: кто-то имеет степень магистра по философии, религии или психологии, кто-то доктор философии, психологии или религии. Эти люди хорошо образованны, и их обучали. Когда же я увидал обучение, я не мог понять, плакать мне или смеяться».

Я спросил наставника: «На последнем уроке мы видели, как этим бедным миссионерам рассказывали, когда следует говорить громко, когда следует воздеть свои руки, когда просто шептать, каким жестом следует сопровождать данное выражение.

Вы что, обучаете актеров? Неужели вы считаете христианство школой драмы?»

Он сказал: «Я очень смущен; я не могу ответить на ваш вопрос».

Я сказал: «Ваше смущение ответило на него. Вам ведь прекрасно известно, что эти миссионеры просто куклы. Они будут говорить слова, которые были сказаны Иисусом; слова будут теми же, и вы прилагаете все усилия, чтобы даже жесты были одними и теми же. Возможно, что жесты могут быть теми же, слова могут быть одними и теми; возможно также, что они могут быть даже лучше, потому что Иисус был бедным сыном плотника, необразованным, некультурным. Но они не будут подлинными. Они могут быть лучше, что касается драматургии, но они не могут быть подлинными. Мне хочется увидеть и последний урок тоже».

Он спросил: «Что вы имеете в виду под последним уроком? Мы обошли весь колледж».

«Я спрашиваю, где вы учите их быть распятыми — потому что пока вы не научите их быть распятыми, обучение не полное».

Он сказал: «Вы чудак! Неужели вы считаете, что все эти люди должны быть распяты? Они пришли сюда выучиться и идти по всему миру проповедовать людям».

Я сказал: «Что могут они проповедовать? Вы бы никогда и не услышали имени Иисуса, если бы он не был распят. Это распятие является центральным и самым существенным фактом в жизни Иисуса. Фактически, без распятия не было бы и христианства».

Я заметил у наставника золотую цепочку с золотым распятием, прикрепленным на ней. Я сказал: «Неужели вы думаете, что так сделали с Иисусом?» — это золотое распятие, маленький крестик на золотой цепочке,