Бхагаван Раджниш - Мессия. Том 2

Божественность — это не качество вещей или действий.

Она имеет что-то общее с вашей медитацией.

Она имеет что-то общее с вашим пробуждением, с тем, насколько вы бдительны.

Однажды утром Гаутама Будда проходил через деревню с одним из самых близких своих учеников, Анандой. Прилетела муха и села ему на лоб. Он отвечал на какой-то вопрос Ананды и до того увлекся ответом, что безо всякого осознания, механически взмахнул рукой. Муха улетела, но тут он вдруг осознал, что взмах рукой был проделан без осознания, это было механическим. Вы можете сделать такое действие, даже когда спите. Если во время сна вы почувствуете, как что-то ползает у вас по ногам, вы просто сбросите его, и ваш сон не нарушится. Это процесс механический, ваше тело не беспокоит вас.

Будда стал посреди улицы, снова поднял свою руку и с великой грацией и осознанием поднес ее ко лбу. Ананда сказал: «Что ты делаешь? Муха давно улетела».

Будда произнес: «Меня не интересует муха, я интересуюсь собой. Я поступил бессознательно. Меня слишком сильно заинтересовал твой вопрос, и, когда я отвечал на него, моя рука двигалась механически; я пытаюсь увидеть, как ей следовало двигаться. Это не имеет с мухой ничего общего, Моя рука должна была двигаться с осознанием».

Действие с осознанием — это добро, но и действие без осознания не есть зло, это просто не-добро. Это различие надо запомнить, потому что не-добро может быть немедленно трансформировано в добро; это всего лишь вопрос осознания. Первое действие Гаутамы Будды, когда он взмахнул рукой, не было добром. Второй раз он взмахнул рукой — хоть теперь там мухи и не было — и движение имело грацию, красоту, божественность, потому что за ним было осознание. Не-добро можно изменить в добро осознанием, но если вы делаете его злом, тогда это становится огромной проблемой: как тогда избавиться от зла?

Религии предписывают людям поститься, но что общего у поста с добром? Вы можете лишь умереть от истощения. Постясь беспрерывно, можно оставаться более-менее живым, по крайней мере, девяносто дней; вы станете просто скелетом, но все же будете живы. А связи с добром или злом нет вообще. Религии говорили людям: «Поститесь, и это очистит вас». Если это верно, тогда миллионы людей, страдающие от голода, будут самыми чистыми... и не помогайте им, не делайте их нечистыми; пускай они умирают от истощения, так они станут самыми добродетельными людьми в мире. Здесь же нет никакой связи!

Для уничтожения зла предлагались всевозможные идиотские вещи. Они и должны быть идиотскими, потому что, во-первых, зла не бывает, и поэтому все то, что вы предлагаете, обязательно будет бессмысленным, неуместным.

Это великое прозрение в подлинную религиозность: не разделяйте на добро и зло. Разделяйте только на доброе и не-доброе. Не-доброе это всего лишь отсутствие осознания, а доброе — это наличие осознания. Жизнь становится очень простой, трансформация становится очень легкой.

Вам не нужно мучить себя, потому что мучением вы не сможете трансформировать себя. Вам не нужно становиться на голову и заниматься позами йоги, так или этак выкручивая свое тело. Если вы готовитесь для цирка, дело другое, но если все эти практикующие йогу достигают небес, то вокруг Бога, очевидно, беспрерывный цирк — по всему раю люди занимаются диковинными выкрутасами.

Йога не может очистить вас — она может дать вам лучшее здоровье. Я полностью за йогу как гимнастику, но не как часть храмов. В гимнастику она может сделать неплохой вклад. Она может дать вам лучшее здоровье, более долгую жизнь, она может предотвратить множество всевозможных заболеваний, она может излечить многие болезни, которые уже есть у вас. Но она не может трансформировать то, что является не-добром, в добро, потому что она не может дать вам осознание.

Но вы не злы, когда спите, а язык ваш болтает попусту.

Когда Гаутама Будда говорит, это говорит Сам Бог; существование пользуется Гаутамой Буддой как средством передать вам послание, разбудить вас: для чего вы пришли сюда? Это добро, потому что оно исходит из тотального осознания, абсолютного молчания. Это не Гаутама Будда разговаривает с вами, Гаутама Будда лишь предоставляет сущему говорить через себя.

Сущее не может говорить с вами непосредственно. Ему нужно какое-то средство, ему нужен какой-то полый бамбук — ставший флейтой. Тогда уста сущего могут создать прекрасную песню и музыку. А полый бамбук означает, что вы осознаете настолько, что в вас нет эго.

Эго бывает только в темных углах вашего существа.

Когда осознание тотально, эго исчезает.

Эго никогда не находил никто из тех, кто искал внутри со светом осознания; оно не существует. Опять-таки, это отсутствие — не зло; эго является не-добрым, но не злым.

Эго означает, что вы никогда не обращались к своему существу, вы никогда не смотрели себе внутрь, вы никогда не применяли свое осознание к своему внутреннему, к своей субъективности.

Когда вы обращены внутрь, эго исчезает.

Помните, оно не исчезнет от поста, оно не исчезнет от йоговских поз; помните, оно может стать даже более сильным, оно может стать даже более тонким, более опасным. Это не вопрос дисциплины, это просто вопрос бдительности.

Халиль Джебран прав: даже ночью, когда вы порой произносите, запинаясь, некоторые слова попусту — к месту, не к месту... — это не зло. Это просто не-добро, ваш сон нарушен; не осуждайте это.

И даже косноязычие может укрепить слабый язык.

И помните всегда, что мудрый человек может воспользоваться своим не-добром для каких-то целей, укреплять свою доброту, свою добродетель. Он дает замечательный пример: и даже косноязычие может укрепить слабый язык... так что, когда вы пробуждены, ваш укрепленный язык будет вкладом вашего сна, вашего заикания во сне.

Было так. Я когда-то снимал квартиру в своем университете с еще одним студентом. Мы прожили вместе шесть месяцев, он никогда не заикался — я этого и не предполагал — но однажды навестить его приехал отец, и он сейчас же начал заикаться. Я был ошеломлен. Когда его отец уехал, я спросил: «Что с тобой случилось?»

Он сказал: «Это моя проблема. С самого моего детства он до того жестко дисциплинировал и воспитывал меня, что породил только страх и никакой любви. Поскольку мы жили в совсем маленькой деревне, где не было школы, он был и моим первым учителем; это и есть мое расстройство — всю мою жизнь он испортил страхом. Со страхом я начал изучать язык, говорить, — и все было неправильным, все было несовершенным».

От маленького ребенка не ожидают совершенства. Его нужно всячески поддерживать, но вместо того, чтобы поддерживать, его били. Заикание стало фиксированным явлением в нем, возникая не только от отца, но и от любого образа отца. В храме — из-за того, что Бога называют Отец — он не мог молиться без заикания. Он был христианином — и не мог говорить с епископом, не заикаясь, потому что он должен был обратиться к епископу — «отче». В тот же миг как слово отец приходило ему на ум, все ассоциации страха, битья...