Бхагаван Раджниш - Поиск. Какуан - Десять Быков Дзен

Эти две новые картинки возвращают искателя в мир. Какуан сделал нечто невыразимо прекрасное. Человек приходит на базар, и не только это: он приходит с бутылкой вина, пьяный — опьяненный Богом — чтобы помочь другим тоже опьянеть, потому что так много жаждущих, много тех, кто остановился на полпути, много тех, кто в глубокой тьме. Человек возвращается в мир из сострадания. Он помогает другим путникам дойти. Он дошёл, и теперь помогает остальным. Он стал просветлённым, теперь помогает другим достичь той же цели. Ведь каждый ищет в жизни того же самого.

Даосские восемь быков великолепны, но их недостаточно, они замечательны, но чего-то в них не хватает. Пустота совершенна, я хочу повторить, совершенна, но всё же есть нечто большее, чего можно достичь. Пустота совершенна, но в отрицательном смысле слова. Вы отреклись — это нечто отрицательное — но вы всё ещё не полюбили. Недостаёт положительного. Несчастье прошло, страдания исчезли, но всё же, вы ещё не экстатичны. Вы достигли тишины, тишина прекрасна, но ваша тишина это ещё не всё, это ещё не поток, это ещё не блаженный танец вашего внутреннего существа.

Здесь Какуан вышел за пределы Даосизма и за пределы Буддизма — потому что и в той и в другой школах заканчивали на пустоте, как будто Путь на этом заканчивается. Вы поднялись на Эверест: прохладный, собранный, спокойный. Так какой же теперь смысл возвращаться на базар? Но если ваша медитация не принесла вам сострадания, тогда за вашей медитацией всё ещё каким-то образом прячется ваше эго, тогда ваша медитация всё ещё является усилием вашего «я».

Если вы не плачете, если слёзы не текут по вашим глазам, переживая за других, если вы не хотите возвращаться в мир, чтобы помочь тем, кто остановился, тогда каким-то образом, ваша медитация ещё не религиозна. Она могла помочь вам, вы можете чувствовать себя очень, очень хорошо, но если она ещё не стала состраданием, если она не привела вас к потоку, то ваше дерево прекратило расти, оно ещё не пришло к цветению. Дерево зелено, здорово, выглядит замечательно, но дерево без цветов неполноценно. Дерево без цветов может быть совершенством, но есть ещё большее совершенство, которого можно достичь. Дерево должно расцвести, дерево должно излить свой аромат ветрам, чтобы они разнесли его по всем сторонам света.

Какуан возвратил искателя назад в мир. Естественно, что человек теперь совсем другой, да и мир уже не тот же самый. Он пришёл в мир, но остался в своей медитации; теперь мир не нарушит его внутреннего покоя. Если мир вам мешает, то ваша медитация ещё не завершена. Если хоть что-нибудь вам мешает, то ваша медитация — насилие над собой — вы заставили себя быть тихими, вы каким-то образом себя контролируете, ваша медитация ещё не спонтанна, она ещё не стала природным процессом; не она с вами происходит, вы её делаете. Отсюда и страх вернуться в мир.

Вы можете увидеть в Гималаях много санньясинов , которые застряли там, на восьмом быке — они пусты, тихи, ничего плохого о них не скажешь. Самое большее, вы можете сказать, что с ними всё в порядке. Но вы не назовёте их цветущими, вы не сможете сказать, что их аромат разносится по ветрам.

Их свет всё ещё горит только для них самих. В этом есть что-то уродливое. Сразу это можно и не увидеть, но если вы внимательно понаблюдаете, вы увидите, что это самолюбие. В начале это было правильно — быть самолюбивым, иначе вы бы и не выросли, но в конце, когда медитация достигает своего завершающего этапа, своего крещендо, эго должно исчезнуть, самолюбие должно исчезнуть. Вы должны стать одним с Целым.

И не только это — Какуан сказал, что человек приходит с бутылкой вина. Это имеет огромное значение! — человек приходит опьяненный Богом. Он не только спокоен, он танцует, поёт, он творит. Он уже не просто уходит и скрывается в пещере. Он теперь настолько свободен, что уже незачем где-то скрываться — теперь свобода стала его внутренним качеством. Теперь мир стал его новым занятием. Круг замкнулся: выйдя из мира, он вернулся в мир; начав с базара, он заканчивает базаром. Естественно, он уже другой человек — потому что теперь он не смотрит на всё через ум, и базар стал для него столь же прекрасным, как и Гималаи; теперь уже нет разницы. А люди действительно жаждут. Он помогает им, он показывает им путь.

Будда говорил, что когда кто-то становится сиддхой , достигает, перед ним открываются две возможности. Или он остаётся вполне удовлетворённым своим достижением, никуда больше не двигаясь... он становится похожим на озеро — свежим, прохладным, молчаливым, без волнения, но всё же просто водой: в некотором смысле стоячей, не похожим на реку, на поток. Будда для этого использовал два слова. Если вы становитесь озером, он называет вас архатом. «Архат» означает: тот, кто достиг совершенства, но совершенно не интересуется остальными. Другое слово бодхисаттва. Если ваша медитация перетекла в сострадание, вы стали бодхисаттвой; тогда вы помогаете другим, делитесь с ними своим экстазом.

Какуан выразил весь процесс человеческого поиска в десяти картинках — а человек и есть поиск. Он не только исследующий, он - исследуемое. Поиск начинается с самого момента зачатия. Если вы спросите учёных, они скажут, что когда мужчина и женщина сливаются, мужчина высвобождает миллионы клеток, которые начинают бежать туда, где находится женская яйцеклетка. Они не знают, где она, но упорно бегут. Поиск уже начался. Эти клетки такие крошечные, но они ищут яйцеклетку, и одна из них достигнет; другие погибнут в пути. Одна из них достигнет и будет рождена в мир. Поиск уже начался с того самого момента, вопрос был задан. И он будет продолжаться до самой смерти.

Сократ умирал. Его ученики начали плакать и рыдать; и это было естественно, но он остановил их: «Стоп! Не мешайте — позвольте мне изучить смерть. Не мешайте мне! Плакать вы можете и позже, я скоро уйду. Но сейчас, дайте мне понять, что такое смерть. Я ждал всю свою жизнь этого момента, когда я сам испытаю смерть».

Он принял яд. Он лежал на кровати, изучая, что такое смерть, наблюдая за смертью, изучая, что же такое смерть. Скоро он сообщил своим ученикам: «Мои ступни немеют, но я тот же самый, каким был раньше. Ничто во мне не убавилось. Я чувствую своё существо так же, как и раньше. Мои ступни уже ушли». Затем он сказал: «Мои ноги ушли, но я всё тот же. Я не могу согласиться, что я стану чем-то меньшим. Я остаюсь сам собой». Затем он сказал: «Мой живот онемел, мои руки онемели». Но он был очень возбуждён, экстатичен. Он сказал: «Но я продолжаю вам говорить: я всё тот же ничто во мне не убавилось». Затем он начал улыбаться и сказал: «Это значит, что даже если скоро смерть возьмёт моё сердце, она не может взять меня». Затем он продолжал: «Моих рук больше нет, теперь даже моё сердце замирает, и это будут уже мои последние слова, потому что уже мой язык немеет. Но я уверяю вас, помните, это мои последние слова: «Я - всё тот же полностью».