Бхагаван Раджниш - Лекарство для души

Начните разговаривать со стеной, и будьте в этом тотальны. Пусть будет темно, или пусть свет будет очень неярким. Если иногда в ходе своей речи вам хочется закричать или выразить гнев, будьте в гневе и кричите, потому что это пойдёт глубоко, только если делать это с чувством. Если вы просто продолжаете путешествие головы и повторяете слова, как мертвая граммофонная пластинка, это не поможет, и реальное не всплывёт на поверхность.

Говорите с чувством, с жестикуляцией, словно рядом присутствует кто-то другой. Примерно через двадцать пять минут вы разогреетесь. Последние пятнадцать минут будут очень красивыми; вы будете ими наслаждаться. Через десять дней вы начнёте видеть, что мало-помалу внутренний диалог исчезает, и вы начинаете понимать о себе некоторые вещи, которых никогда раньше не понимали.

...Решение хорошо, когда оно исходит из жизни; оно плохо, когда исходит только из головы. Если оно только из головы, оно никогда не будет решающим; это всегда конфликт. Альтернативы остаются открытыми, и ум продолжает их обдумывать, с той или с другой стороны. Именно так ум создаёт конфликт.

Тело всегда здесь и сейчас, а ум никогда не здесь и не сейчас. В этом весь конфликт. Вы дышите здесь и сейчас; вы не можете дышать завтра и не можете дышать вчера. Вы должны дышать в это самое мгновение. Но вы можете думать о «завтра» и можете думать о «вчера». Таким образом, тело продолжает оставаться в настоящем, а ум — метаться между прошлым и будущим. Между телом и умом возникает расщепленность. Тело всегда остаётся в настоящем, а ум в настоящем не бывает никогда; они никогда не встречаются, никогда друг с другом не сталкиваются. Из-за этой расщепленности возникают тревожность, внутренняя боль и напряжение. Человек напряжён, и его беда — в этом напряжении.

Ум следует вернуть в настоящее, потому что никакого другого времени нет.

Итак, каждый раз, когда вы начинаете слишком много думать о будущем или о прошлом, просто расслабьтесь и направьте внимание на своё дыхание. Каждый день, по крайней мере, на час, просто сядьте в кресло, расслабьтесь, примите комфортную позу и закройте глаза. Просто начните смотреть на дыхание. Не изменяйте его; просто смотрите, наблюдайте. В наблюдении оно будет становиться медленнее, медленнее и медленнее. Если обычно вы делаете восемь вдохов в минуту, вы станете делать шесть, затем пять, четыре, три и, в конце концов, два. Через две или три недели вы будете делать один вдох в минуту. Когда вы делаете один вдох в минуту, ум подходит к телу близко.

В этой небольшой медитации приходит время, когда на несколько минут дыхание прекращается. Проходит три или четыре минуты, затем происходит вдох. Тогда вы сонастроены с телом, и тогда вы впервые узнаете, что такое настоящее. Обычно это только слово; ум никогда его не знал, ум никогда не переживал его опыта. Он знает прошлое и знает будущее, и когда ему говорят «настоящее», ум понимает его как нечто между прошлым и будущим, нечто промежуточное, но у ума нет никакого его опыта.

Итак, двадцать четыре дня, на час каждый день, расслабьтесь в дыхании и позвольте дыханию продолжаться; оно продолжается автоматически. Когда вы ходите, оно продолжается автоматически. Мало-помалу появятся промежутки, и эти промежутки дадут вам первый опыт настоящего. Из этих двадцати четырёх, двадцати пяти дней внезапно возникнет решение.

Какое именно придёт решение, несущественно; важнее всего, откуда оно приходит, — не что, но откуда. Если оно приходит из головы, это создаст страдание. Но если какое-то решение возникает из всей вашей тотальности, вы никогда, никогда не раскаетесь в нём, ни на одно мгновение. Человек, живущий в настоящем, никогда не знает сожалений. Он никогда не оглядывается назад. Он никогда не пытается изменить прошлое и свои воспоминания, он никогда не пытается устроить будущее.

Решение, принятое из головы — это уродливая вещь. Само слово решение (Англ.: decision ) означает: отсечение (Англ. de-cision - латинского происхождения приставка; de- в числе прочего придает слову смысл отделения, отторжения или отмены; от латинского же корня в английском образуется ряд слов на -cision , описывающих «сечение», «надрез». — Прим. перев .); оно отсекает вас от себя. Это просто означает, что вы отсекаете себя от реальности. Голова постоянно отсекает вас от реальности.

...Мы стали слишком одержимыми головой — всё наше образование, вся наша цивилизация одержима головой, потому что голова создала всевозможные технологические прорывы — и думаем, что кроме неё ничего нет.

Что может дать нам сердце? Да, оно не может дать впечатляющей технологии, не может дать развитой индустрии, не может принести денег. Оно может дать вам радость, может дать вам празднование. Оно может дать вам безмерное чувство красоты, музыки, поэзии. Оно может послужить вам проводником в мир любви и, в конце концов, в мир молитвы, но эти вещи не имеют товарной ценности. Нельзя при помощи сердца увеличить счёт в банке, и нельзя сражаться в великих войнах, и нельзя создавать атомные и водородные бомбы, и нельзя при помощи сердца уничтожать людей. Сердце умеет только создавать; голова умеет только разрушать. Голова разрушительна, и всё наше образование ограничивается головой.

Наши университеты, наши колледжи, наши школы — все они разрушают человечество. Они думают, что служат ему, но просто дурачат самих себя. Пока человек не станет уравновешенным, пока сердце и голова не будут расти в равной мере, человек будет оставаться в страдании, и это страдание будет расти и расти. По мере того как мы становимся более и более подвешенными в голове, по мере того как мы становимся более и более слепыми к существованию сердца, мы становимся более и более несчастными. Мы превращаем Землю в ад, и этот ад будет становиться более и более адским.

Рай принадлежит сердцу. Но вот что происходит: сердце совершенно забыто, никто больше не понимает его языка. Мы понимаем логику, мы не понимаем любви. Мы понимаем математику, мы не понимаем музыки. Мы более и более подстраиваемся под то, как устроен мир, и никому не хватает духу двигаться неизвестными путями, по неизвестным лабиринтам любви, сердца. Мы так настроены на мир прозы, что поэзия почти прекратила существование.

Поэт умер, а поэт был мостом между учёным и мистиком. Мост исчез. По одну сторону стоит учёный — наделённый силой, огромной силой, готовый разрушить всю землю, всю жизнь на Земле, — и, по другую, изредка, один из немногочисленных мистиков — Будда, Иисус, Заратустра, Кабир. Они совершенно бессильны в том, что мы называем властью, и безмерно сильны в совершенно другом смысле — но этого языка мы вообще не знаем. И поэт умер; это величайшее бедствие. Поэт исчезает.