Бхагаван Раджниш - Неведомое путешествие за пределы последнего табу

Попытайся понять, наберись храбрости — и возьми свою жизнь в собственные руки. Внезапно ты почувствуешь прилив энергии. В тот момент, когда ты решишь: «Я буду самим собой и никем другим. Что бы это ни стоило, но я буду самим собой», — в это самое мгновение ты увидишь огромную перемену. Ты почувствуешь больше жизненных сил. Ты почувствуешь, что в тебе струится, пульсирует энергия.

Пока этого не случится, ты будешь бояться старости, потому что не можешь избежать видения того факта, что впустую тратишь время и не живешь, и приходит старость, и скоро ты больше не сможешь жить. Как ты можешь избежать видения того факта, что есть смерть, и с каждым днем она подходит ближе, ближе и ближе, а ты еще не жил? Ты обязательно будешь в глубокой боли.

Поэтому, если ты спрашиваешь меня, что делать, я предложу очень простую вещь. И дело всегда в простых вещах. Никогда не беспокойся о вторичных вещах, потому что их ты можешь изменить, но ничего не изменится. Измени основу.

Вот пример того, что вторично. «Почему я так боюсь старости? Покажи мне, как мне от этого избавиться». Сам вопрос возник из страха. Ты хочешь «от этого избавиться», - не понять, - и конечно, ты станешь жертвой кого-то или какой-то идеологии, которая поможет тебе от этого избавиться. Я не могу тебе помочь от этого избавиться. Фактически, проблема именно в этом. Я бы хотел, чтобы ты понял и изменил свою жизнь. Дело не в том, чтобы избавиться от проблемы; дело в том, чтобы избавиться от своей маски, от своей ложной персоны — того, кем ты пытался быть, и того, кто не настоящий ты. Ты не подлинный. Ты не искренен с самим собой; ты предал свое существо.

Поэтому, если ты спрашиваешь, — есть священники, философы и демагоги, — если ты пойдешь и спросишь их, как тебе от этого избавиться, они скажут: «Душа никогда не стареет. Не беспокойся. Просто помни, что ты душа. Это тело; ты не тело». Они тебя утешат. Может быть, на мгновение ты почувствуешь себя лучше, но это не поможет, это тебя не изменит. Завтра, когда выветрится влияние священника, снова ты окажешься в той же лодке.

И вся прелесть в том, что ты никогда не смотришь на самого священника: он сам боится. Ты никогда не смотришь на философа: он сам боится.

Я слышал.

Новый викарий работал слишком усердно, и исследование показало, что у него серьезно повреждены легкие. Доктор ему сказал, что абсолютно необходимым будет долгий отдых. Викарий воспротивился и сказал, что не может себе позволить бросить работу.

— Ладно, — сказал доктор, — перед вами стоит выбор: или в Швейцарию, или в рай.

Викарий некоторое время походил по комнате и ответил:

— Ладно, вы победили, Швейцария.

Когда дело касается жизни и смерти, даже священник, философ, люди, к которым ты идешь за советом, — они тоже не жили. Скорее всего, они не жили даже настолько, что и ты; иначе они не были бы священниками. Чтобы стать священниками, они совершенно отказали себе в жизни. Чтобы стать монахами, садху, махатмами, они совершенно отвергли свои существа и приняли все, что от них ожидало общество. Они полностью согласились с этим. Они не согласились с самими собой, с собственной жизненной энергией, и согласились с ложными, дурацкими вещами — уважением, респектабельностью.

Пойди и спроси их. Они сами дрожат. Глубоко внутри они сами боятся. Они и их ученики — все они в одной лодке.

Я слышал.

Папа в Ватикане лежал, серьезно больной, и было получено послание, что кардинал сделает с балкона Святого Петра специальное объявление.

Когда пришел день, знаменитая площадь была заполонена верующими. Старый кардинал сказал дребезжащим голосом:

— Его святейшество может спасти только пересадка сердца, и я обращаюсь ко всем вам, добрые католики, собравшиеся здесь, с просьбой вызваться быть донором.

Он поднял в руке перо и продолжал:

— Я уроню это перо среди вас, и тот, на кого оно упадет, будет избран Святым Провидением, чтобы спасти жизнь Святого Отца.

С этими словами он бросил перо... воцарилась полная тишина, и слышно было только, как двадцать тысяч преданных католиков тихо дуют в воздух...

Каждый боится. Если Святой Отец хочет выжить, почему эти бедные католики должны быть донорами?

Я не даю тебе никакого утешения. Я не собираюсь тебе говорить: «Душа вечна. Не беспокойся, ты никогда не умрешь. Умирает только тело». Я знаю, что это правда, но эту правду нужно заработать тяжелым путем. Ты не можешь этого знать из чьего-то об этом утверждения или заявления. Это не утверждение; это опыт. Я знаю, что это так, но для тебя это абсолютно бессмысленно. Ты не знал, что такое жизнь. Как ты можешь знать, что такое вечность? Ты не был способен жить во времени. Как ты можешь жить в вечности?

Человек начинает осознавать бессмертие, когда становится способным принять смерть. Через двери смерти тебе открывается бессмертное... но в страхе ты закрываешь глаза и становишься бессознательным.

Нет, я не дам тебе метод или теорию, чтобы от этого избавиться. Это просто симптом. Хорошо то, что это тебе указывает, что ты живешь фальшивой жизнью. Именно поэтому есть этот страх. Это точно как намек, и не пытайся изменить симптом; вместо этого измени основную причину.

Закрой глаза в любое мгновение: ты услышишь голос отца, голос матери, своих старших, учителей, но никогда не услышишь собственного голоса. Многие люди приходят ко мне и говорят: «Ты говоришь о внутреннем голосе; мы никогда его не слышим». Есть толпа. Когда Иисус говорит: «Ненавидь отца и мать», он не имеет в виду буквально ненавидеть отца и мать. Он говорит ненавидеть тех отца и мать, которые стали бессознательными у тебя внутри. Ненавидь, потому что это самое уродливое соглашение, которое ты заключил, — суицидальное соглашение. Ненавидь, разрушь эти голоса, чтобы твой голос мог быть высвобожденным и освобожденным, чтобы ты мог почувствовать, кто ты такой, и кем хочешь быть.

Поначалу, конечно, ты почувствуешь себя в полной растерянности. Именно это происходит в медитации. Многие люди приходят ко мне и говорят: «Мы пришли, чтобы найти путь. Напротив, медитации привели нас в полную растерянность». Это хороший признак. Это показывает, что хватка других ослабевает. Именно поэтому ты чувствуешь растерянность: потому что эти голоса других давали тебе руководство, и ты начал в них верить. Ты верил в них так долго, что теперь они стали твоими путеводителями. Теперь, когда ты медитируешь, эти голоса распадаются. Ты освобожден из ловушки. Снова ты становишься ребенком и не знаешь, куда идти. Поскольку все эти путеводители исчезли, голоса отца больше нет, голоса матери больше нет, учителя нет, школы нет; внезапно ты один. Человек начинает пугаться: «Где мои руководители? Где люди, которые всегда вели меня по правильному пути?»