Бхагаван Раджниш - Новая алмазная сутра

Когда я молча сидела, первые мысли, которые приходили в мой ум, были: "ДЕЛАЙ что-нибудь. Есть так много всего ДЕЛАТЬ". Каким-то образом даже осознавать свои движения в течение дня - это тип ДЕЛАНИЯ, по крайней мере можно что-то наблюдать.

Мой ум был в страхе, когда я сидела молча; он говорил: "Ну хорошо, если ты просидишь час, что ты получишь потом? Ты будешь еще более уязвимой и неспособной соответствовать своей жизни". ЭТО действительно большая проблема. Моя жизнь совершенно замечательная, я наслаждаюсь собой, что, если я отпущу то, что я имею?

А! Я вспоминаю историю алмазного рудника, и обещание Ошо, что есть гораздо большее. Я читала и в научных работах, и в газетах рассказы людей, которые были почти мертвы. Людей, которые, например, на операционном столе переживали смерть, потому что их сердце останавливалось, или людей, которые были в коме после серьезного происшествия и потом "возвращались" к жизни. Когда я читала описания ощущений, я была удивлена, что у них были в точности те же самые ощущения, которые я знала по медитации.

В "Геральд Трибьюн" в прошлом году была колонка, где люди описывали свои близкие к смерти переживания, когда из-за огромного шока они, должно быть, покидали свои тела. Каждый из них говорил о "свете" в конце туннеля, о прохождении сквозь него и о чувстве огромной любви и блаженства. Некоторые из этих людей, которые были христианами, интерпретировали "свет" как Иисуса, и оправившись от своих болезней, становились религиозными.

Я переживала это в медитации, хотя я всегда выходила до того, как "свет" полностью поглощал меня. Санньясин спросил Ошо об этих переживаниях в дискурсе "Скрытое великолепие".

Он испытывал это как "большое черное пятно. Внутри черного пятна находится белое пятно. Это белое пятно подходит все ближе и ближе, кружась. Но как раз перед тем, как черное пятно исчезло, я открыл свои глаза".

Ошо: "То, что произошло с тобой, очень важно, редко и уникально. Это один из вкладов Востока в мир: понимание, что между двумя глазами внутри есть третий глаз, который обычно остается спящим. Человеку нужно много работать, поднимая всю свою сексуальную энергию вверх против гравитации, и когда энергия достигает третьего глаза, он открывается".

Ошо объяснил ему, что нужно попытаться и не открывать свои глаза, когда это происходит.

"...И когда однажды ты увидишь, что черное пятно исчезает... черное пятно - это ты, а белое пятно-это твое сознание. Черное пятно - это твое эго, а белое пятно - это твое существо. Позволь твоему существу распространиться и позволь своему эго исчезнуть. Просто немного храбрости, это может быть похоже на смерть, потому что ты идентифицировался с черным пятном, а оно исчезает. И ты никогда не идентифицировался с белым пятном, так что что-то незнакомое, неизвестное овладевает тобой".

Мое понимание состоит в том, что ничего вредного не может случиться из-за медитации, потому что наблюдатель, свидетель остается.

Когда я сказала Ошо, что у меня есть желание потерять сознание во время медитации, он сказал:

"Ты должна выйти за пределы состояния, когда ты чувствуешь, что ты теряешь сознание, или пройти его. Не бойся, пройди его, теряй сознание, иди в это, пусть это переполнит тебя. На мгновение все будет потеряно, но только на мгновение. И потом неожиданно рассвет; ночь закончилась".

("Мятеж")

Ошо много говорил о смерти, величайшей тайне и величайшем табу. В своей книге "Упанишады Раджниша" он говорил:

"Мы отринули наши жизни в тот самый момент, когда мы родились, потому что рождение - это не что иное, как начало смерти. Каждое мгновение вы будете умирать больше и больше. Это не так, что в какой-то день, когда вам семьдесят лет, приходит смерть; это не событие, это процесс, который начинается с рождением. Он занимает семьдесят лет; он течет очень лениво, но это процесс, а не событие. И я подчеркиваю этот факт, чтобы сделать ясным для вас, что жизнь и смерть - это не две разные вещи. Они будут двумя, если смерть - это событие, которым кончается жизнь. Тогда они станут двумя; тогда они станут антагонистическими, станут врагами. Когда я говорю, что смерть - это процесс, начинающийся с рождения, я говорю, что жизнь - это тоже процесс, начинающийся с того же самого рождения, и это не два различных процесса. Это один процесс: он начинается с рождением и кончается смертью. Но жизнь и смерть как два крыла птицы, или две руки, или две ноги. Жизнь диалектична - и если вы понимаете это, к вам приходит естественное огромное принятие смерти. Это не против вас, это часть вас; без этого вы не можете быть живым. И я говорю вам: смерть - это фикция. Нет смерти, потому что ничто не умирает, вещи просто изменяются. И если вы осознаете, вы можете сделать так, чтобы они менялись к лучшему. Это то, как происходит эволюция".

Смерть Нирвано была внезапной, неожиданной и повергла меня в состояние шока. У меня было чувство, что ушла часть меня, и я чувствовала настоятельную необходимость теперь жить более полно. Ее смерть подарила мне подарок безотлагательности. Если бы Ошо мог сделать кого-нибудь просветленным, если бы он мог сделать это для кого-то, тогда он сделал бы это для нее. Но мы должны пройти Путь в одиночку, он мог только указать дорогу. Так что многое, что говорил Ошо, я воспринимала как поэзию, я не понимала, что он дает нам Истину.

Однажды, примерно лет десять назад , Нирвано и я сидели у ног Ошо. Мы обе были в медитации в его комнате. Он сидел в своем кресле, а мы обе сидели на полу примерно час. В течение первых нескольких минут я переживала взрыв, я потерялась на мгновение в цветах и свете. Через несколько мгновений Ошо сказал: "О-кей, теперь возвращайтесь". У него была улыбка на лице, и он сказал, что это было гораздо больше, чем он ожидал, и что теперь мы (Нирвано и я) "близнецы, энергетические близнецы".

Нирвано и я жили вместе очень интенсивно двенадцать лет; иногда мы любили друг друга, время от времени мы были "игривыми врагами", как Ошо однажды сказал про это "люди, которые не могут находиться в одной и той же комнате вместе".

Это была очень сильная связь. Ближе всего к ней я чувствовала себя в Бомбее, в конце мирового турне. Комната Ошо для стирки была также ее спальней, а температура на улице была свыше 50 градусов. Мы были прямо друг над другом, и хотя ситуация была очень трудной из-за пространства, между нами была любовь, которую я нежно лелеяла. В своей английской манере она была всегда немножко холодна с людьми, но когда вы находитесь в той же самой комнате целый день вместе, это отбрасывается. Мне нравилось укладывать ее волосы, собирать их на верх головы заколками, хотя они всегда падали вниз, они были слишком шелковистые и тяжелые.

Последний раз, когда я видела ее живой, она уходила из Будда Холла, а я сидела около выхода. Мы посмотрели друг на друга и улыбнулись. Это было мое маленькое прощание.