Александр Медведев - Обучение женщиной

Вопрос об ответственности всегда неоднозначен, например, я могу спросить, что бы ты предпочел, будучи командиром корабля: спасти матроса, бросившегося за борт в попытке свести счеты с жизнью или выполнить боевую задачу, от успеха которой зависит жизнь многих людей? В данном случае любое решение будет трудным, и тебе останется лишь принять на себя ответственность за него, не терзая себя в дальнейшем сомнениями или сожалениями.

Так и в жизни. Ты не можешь взять на себя ответственность за всех, с кем сталкивает тебя судьба. И если какой-то человек не может быть счастливым, общаясь с тобой, ты не должен тратить свои душевные силы в попытке разрешить его проблемы. Есть много других людей, которым ты подаришь радость и счастье, сам наслаждаясь их обществом.

Следующая часть дневника была написана уже после рождения ребенка.

«Пришел Саша. Был весь день, но сказать ему ничего не смогла.

Напала какая-то оторопь. Пока пусть все будет, как было.

Мне задавали вопрос, люблю ли я Сашу. Я ответила, что отношусь к нему очень хорошо. А подумалось больше — я родила себе нового Сашу, очень похожего, и может быть только мой возраст делает меня благоразумной. Я должна быть всегда готова к известию, что Шуркин папа уже чей-то муж и еще папа. Как скоро это будет — не знаю, но это неизбежно.

Хорошо бы, если он уедет, например, в Москву. А, может, я преувеличиваю свою ревность, может она теоретическая? Дай бог, чтобы было так. Большое видится на расстоянии. В который раз убеждаюсь в том, что мои первые порывы, впечатления всегда верны. Мы с Сашей оба преследовали первоначально корыстные цели. Он — беззаботность и спокойную жизнь на некоторое время. Я для него очень удачная гавань, этакое временное пристанище.

А что я? По идее, я должна благодарить судьбу за возвращенную молодость, за вновь приобретенную радость бытия. А я благодарна. Да. Судьбе. И Саше тоже. За его терпение, умение скрывать свои чувства, для меня это и боль и отрада.

Мне тоже хочется, чтобы сын вырос здоровым, а здоровье его во мне заключено. Только вот лучше бы между нами сейчас сложились деловые отношения, если ему хочется иметь сына. Зачем он вызывает в себе чувства ко мне? Я в них не верю. Да и он сам уже устал от своего театра. Если раньше он мне приносил только положительные эмоции, то сейчас я остаюсь после каждого его ухода опустошенной, в недоумении. Зачем все продолжается? Я не могу делить себя между Шуркой и Сашей. И органичным целым этот союз для меня не становится. Саша в нашем союзе чужой. Это моя боль. Сознание того, что я знаю об этом, что не будет очередного разочарования — главная моя движущая сила. Я уже не боюсь той боли, которую когда-то испытала.

Спасибо вам, Шурки мои родные, обоим спасибо. Старому за то, что был, малому за то, что есть.

Должны мы с Шуриком уехать в Семисотку. Надолго, до холодов. Вот и будет очистительное время и для Саши и для меня. Не буду с болью смотреть на себя в зеркало, бояться яркого света, содрогаться от слов, которые Саша говорит, как укор — морщины бы убрать; морщин меньше стало; говорят: „что ты в ней нашел — старая, некрасивая, жадная.“ Вот так-то, тетка. Для Шурика буду самой любимой и красивой.»

(На этом дневник заканчивается.)

В этом отрывке мы видим, как рассудок вновь постепенно берет верх, и с помощью фантазий о моем отношении к ней, отрицательного воображения и логических построений завершает работу по окончательному обоснованию необходимости нашего разрыва.

Как мы видим, ее «главная движущая сила» — осознание того, что мы неизбежно расстанемся и что «не будет очередного разочарования». Таким образом, создав четкую картину нашего разрыва в будущем, Галя предпочла реализовать его сейчас.

Правда, рассудок оставил ей лазейку для удовлетворения потребностей в общении со мной: «Лучше бы между нами сейчас сложились деловые отношения, если ему хочется иметь сына». Некоторое время она эту лазейку эксплуатировала, пытаясь играть моими чувствами, и то заявляла, что сын только ее, и он даже вовсе не от меня, а от другого мужчины, то рассказывала ребенку, что его папа умер.

Заботы о ребенке потребовали от нее большой эмоциональной отдачи, и на время внутренние противоречия, эмоциональная и сексуальная неудовлетворенность перестали проявляться с прежней остротой. Для этого у Гали просто не оставалось ни времени, ни сил.

Но ребенок подрастал, я уехал в Москву, одиночество и неудовлетворенность вновь дали о себе знать. С другими мужчинами отношения не складывались, и рассудок вновь породил очередную идею, дающую повод ее эмоциональной сфере немного разрядиться: ребенку нужен отец. Под этим предлогом Галя в течение многих лет писала мне письма, утверждая, что мы еще не расстались, и под тем или иным предлогом настаивая на встречах.

Еще раз хочу подчеркнуть, что, несмотря на все, сказанное выше в плане анализа Галиной модели мира, я считаю ее умным, хорошим и порядочным человеком. Галя — прекрасная мать, талантливый научный работник и надежный друг. Тем более обидно, что непонимание механизмов собственного поведения, неспособность налаживать и поддерживать хорошие и взаимоудовлетворяющие отношения с мужчинами лишили ее радостей любви и нормальной семьи.

Эта тщательно подавляемая глубокая внутренняя неуверенность в себе, в способности удержать мужчину и внушить ему любовь звучит в последней фразе дневника: «Для Шурика буду самой любимой и красивой».

Многие женщины, отчаявшись найти счастье в мужской любви, рожают детей в надежде компенсировать ее отсутствие сыновней любовью. Но это глубокое заблуждение. Лишенный одной ноги человек способен ходить, даже бегать и танцевать, но, пусть и научившись компенсировать свой недостаток, он никогда не будет чувствовать себя полноценным и здоровым.

Лишь умелое и полноценное удовлетворение основных человеческих потребностей может дать подлинное счастье. Замкнутость в своем собственном запутанном и противоречивом мире лишает человека удовлетворения одной из главных своих потребностей — потребности в обществе себе подобных, в полноценном общении, которое могут дать любимые и близкие по духу люди.

В большинстве случаев на решение родить ребенка помимо давления окружающих и желания следовать традициям продолжения рода оказывает влияние еще и неудовлетворенная жажда контроля, ведь ребенок — это единственное существо, принадлежащее только матери и просто обязанное любить ее и выполнить ее требования в силу связывающих их кровных уз.

По-правде говоря, я долго раздумывал, стоит или нет публиковать Галин дневник, но, еще раз перечитав ее слова:

«Всегда была и есть одна. И это состояние углубляется. От всех отдаляюсь в своем. Ни с кем ничем не хочу делиться. Ни частными выводами, ни общими. Зачем? Никому, кроме меня, они не нужны», я решил, что ее частные и общие выводы могут принести пользу сотням, а может быть и тысячам людей, совершающих ту же самую ошибку и загоняющих себя в ловушку одиночества и негативных фантазий по поводу взаимоотношений с окружающими и мрачного, наполненного болью и разочарованием будущего.