Александр Медведев - Обучение травами

Смущаясь еще сильнее, чем я, кореянка объяснила Киму, что у нее бывают приступы падучей. За время общения с Учителем я успел хорошо познакомиться с неконтролируемыми судорожными движениями, производимыми в измененном состоянии сознания и связанными с самопроизвольным перемещением энергии по телу.

Девушка рассказала, что с каждым разом приступы усиливаются и происходят все чаще и чаще, и тут же у нее начался припадок. Крича и содрогаясь, она в корчах упала на пол.

Мы с Кимом подняли ее и уложили на стол. Я отметил, что стол был покрыт свежей чистой клеенкой. Помощницы лекаря за то время, пока мы мылись в душе, успели полностью прибрать комнату и вымыть стены, пол и потолок. Ким велел мне раздеть девушку догола. Приступ падучей постепенно ослабевал, но судороги еще не утихли до конца, и раздеть ее оказалось не простым делом.

Мы намазали тело пациентки мазью, которую мне дал знахарь. Корчи продолжались.

— Делай в точности то же, что и я, — велел Ким. Мы начали выглаживать тело девушки в направлении от середины туловища к конечностям, время от времени меняясь местами или переворачивая ее тело с боку на бок, на спину или на живот. Процесс был настолько ответственным, что выглаживание этого прекрасного обнаженного тела не вызывало у меня даже тени эротических чувств. К утру, вконец утомленные, мы поняли, что добились какого-то успеха, поскольку девушку перестали бить корчи.

— Почему приступ продолжался так долго? — спросил я, прежде чем уснуть на постеленном прямо на полу времянки матрасе. — Никогда не думал, что припадок падучей может продолжаться так долго.

— Перед твоим приходом я дал ей лекарство, — ответил Ким. — Оно усилило болезнь для того, чтобы мы смогли ее окончательно изгнать.

Девушку, уснувшую прямо на столе, накрыли теплым одеялом, и я, опустившись на предназначенный для меня матрас, немедленно погрузился в сон.

По мере общения наши отношения с Кимом становились все более теплыми. Убедившись, что я не собираюсь нарушать его инструкции, он начал более щедро делиться со мной информацией. Я познакомился с методами лечения, казавшимися мне почти невероятными, и однажды мне даже довелось самому стать пациентом корейского целителя.

Я тренировался с одним из моих учеников, когда во время выполнения приема у меня в позвоночнике что-то хрустнуло и тело пронзила жуткая боль. Я с трудом выпрямился. Каждое движение доставляло почти невыносимые страдания. Я с трудом мог передвигаться, причем исключительно в одном четко зафиксированном положении, хорошо хоть, что в вертикальном.

Ситуацию усугубляло то, что Учителя не было в городе, а обращаться в больницу мне казалось делом почти бесперспективным. В те времена в Советском Союзе только начинали говорить о мануальной терапии, о ее результатах ходили легенды, и чудесные излечения доктора Касьяна казались почти волшебством. Я был уверен, что в больнице мне только слегка облегчили бы мучения, а вылечиться мне нужно было быстро. Единственное, что мне оставалось, — это обратиться к Киму, что я и сделал.

— Удачно, что травма пришлась на конец недели, — сказал кореец. — Тебе придется остаться у меня на несколько дней.

Он предложил мне пройти в сарайчик, расположенный рядом с времянкой, где он принимал больных, и служивший своеобразной «больничной палатой». В углу сарайчика стояло грубо сколоченное большое деревянное ложе с возвышающимися над ним сантиметров на десять деревянными бортиками. Про себя я окрестил его «корытом».

Ким помог мне раздеться догола и улечься на живот в центр «корыта». Помощницы целителя внесли тазик с обваренными кипятком остро пахнущими травами, и кореец принялся обкладывать этими травами все мое тело. Боль вскоре затихла. Я понял, что бортики ложа предназначались для того, чтобы целебные смеси не падали на пол.

— Лечение займет три дня, — сказал Ким. — Все это время тебе придется голодать.

— Как скажешь, — без особого энтузиазма согласился я.

Лекарь усмехнулся.

— Пожалуй, я навещу дедушку Давы, — сказал он. — Надеюсь, ради тебя он разрешит опустошить свою библиотеку.

Около часа спустя Ким вернулся, нагруженный двумя мешками книг.

— Надеюсь, здесь ты найдешь что-нибудь интересное для себя, — сказал он.

Я читал книги, а один состав на моей спине сменялся другим. Меня мутило от голода и от запаха трав, но особые неудобства доставлял валик, подложенный под живот.

Последним лечебным составом оказалось разогретое нутряное свиное сало, смешанное с жиром нескольких животных, начиная от щенков и кончая барсуками и медведями. Вонь этого состава была столь невыносима, что у меня началась рвота, но поскольку из-за длительного голодания рвать было просто нечем, тело сотрясали мучительные рвотные спазмы, и я пытался ослабить их, нажимая на соответствующие точки.

Наконец Ким деревянным скребком содрал с меня слой сала и обтер меня влажными тряпками. По его указанию в сарай вкатили стол, с кустарно приделанными к нему колесиками от детской коляски. Подкатив его вплотную к моему ложу, кореец передвинул меня на стол, который заскрипел и прогнулся под тяжестью моего тела. Подталкивая угрожающе раскачивающийся и скрипящий стол, лекарь отвез меня к еще более жуткому сооружению, сделанному на основе детского спорткомплекса и напоминающему ожившую иллюстрацию ужасов инквизиции. Спорткомплекс ощетинился множеством причудливых блоков и цепей, лямок, веревок и мягких поддерживающих накладок для различных частей тела.

Прямо на столе Ким начал меня массировать. К тому времени Учитель уже успел показать мне основные приемы мануальной терапии, и меня удивило то, что техника, используемая корейским лекарем, была совершенно иной.

Хорошенько размяв и размассировав мое тело, корейский лекарь начал выполнять всевозможные манипуляции, начиная с суставов пальцев, как бы выгибая и освобождая их, и кончая вытягиванием головы в сочетании с вибрацией. Затем он взял меня обеими руками за челюсть и принялся тянуть, выравнивая таким образом позвоночник.

Закончив массаж, Ким на несколько часов приковал меня к спорткомплексу, подвесив за разные части тела с помощью лямок и блоков. К своему удивлению, я совсем не чувствовал боли, и меня поразило, насколько странным и непривычным стало ощущение моего тела. Оно было ужасающе мягким и казалось не моим. Я испытывал легкость и подъем. Мышцы отказывались слушаться. Я попытался ощупывать себя пальцами, и пальцы без труда проникали в толщу мышц, как в желе, хотя в обычном состоянии из-за напряжения в мышцах такое проникновение было бы невозможным.

Потом вернулся Ким, и началась процедура окончательного вправления позвонков. Он подкладывал пальцы сбоку от позвоночника, вдавливая их вглубь и в сторону, а затем ударял по ним пальцами или кулаком другой руки.