Джон Уэсли - Избранные проповеди

Но проходит еще немного времени, и он начинает чувствовать в своем сердце своеволие; волю противоположную Божьей. Воля является неотъемлемой частью человеческой природы. У нашего Господа была воля как у человека, иначе Он не был бы человеком. Но Его человеческая воля находилась в подчинении воле Отца. В любое время, даже во время наибольших страданий, Он мог сказать: «Да будет не Моя воля, но Твоя». Но даже у истинного верующего так бывает не всегда. Часто он обнаруживает, что в большом или малом, его воля превосходит волю Божью. Он чего-то желает потому, что это угодно его природе, хотя и противоречит воле Божьей. Он чему-то противится, так как это идет против его природы, хотя и является волей Божьей. Если он будет продолжать оставаться в вере, он будет продолжать бороться с этой тенденцией, но это свидетельствует о том, что такой конфликт существует, и что верующий знает об этом.

Своеволие, как и гордость, является ветвью идолопоклонства, они оба прямо противоположны любви Божьей. То же может быть сказано и о любви к миру. И даже истинные верующие могут ощущать это в своем сердце. Каждый из них, рано или поздно, в большей или меньшей степени, ощущает эту любовь. Верно, что когда он «переходит от смерти к жизни», он не желает ничего кроме Бога. Он истинно может сказать: «Нет никого, чью волю я желал бы исполнять, кроме Твоей». Но это не всегда так. Вскоре он начнет снова чувствовать «похоть плоти, похоть очей» или «гордость житейскую». Если он постоянно не бодрствует и не пребывает в молитве, он обнаружит, что эта похоть ополчается против него, и у него уже нет сил бороться с ней. Он может почувствовать тенденцию «возлюбить творение более Творца», кем бы оно ни являлось: дитем, родителем, мужем, или женой, другом. Он может почувствовать желание иметь земные вещи или удовольствия. Прямо пропорционально к этому он будет забывать о Боге, искать счастья не в Нем, и, следовательно, станет «любить удовольствия больше Бога».

Если он постоянно не сдерживает себя, он начинает чувствовать похоть очей; желание угодить своему воображению чем-то великим, красивым или необычным. Как это вредит душе! Сколько вреда приносят такие мелочи как одежда или мебель, вещи не предназначенные для удовлетворения аппетита бессмертного духа. Но как естественно для нас, даже после того, как мы «вкусили силы грядущего мира», снова погрузиться в эти глупые и низкие желания вещей, исчезающих на наших глазах! Как тяжело, даже тем, кто знает в Кого верит, не желать чего-то лишь потому, что оно является новым!

Как тяжело детям Божьим победить гордость житейскую, желание и наслаждение похвалой от людей, и появляющийся вместе с этим страх перед отсутствием этой похвалы. Это тесно связано со страхом перед людьми, который расставляет тысячи сетей для души. Где мы находим его? Он есть даже у тех, кто кажется нам крепким в вере, кто не находит в себе и капли нечестия. Так что даже такие люди не полностью «распяты для мира», ибо корень зла все еще остается в их сердце. Имеем ли мы другие чувства, противоречащие нашей любви к ближнему и Богу? Любовь к нашему ближнему «не мыслит зла». Избавились ли мы от чувства зависти, от злых подозрений? Тот, кто без этого, пусть первым бросит камень в своего ближнего. Кто время от времени не испытывает других внутренних чувств, которые противятся братской любви? Если это и не ненависть, горечь и злость, то это зависть к тем, у кого есть что-то, что мы желали бы иметь, но не можем. Не чувствуем ли мы иногда негодования, особенно, когда нас задели или обидели, особенно те, кого мы очень любили, и для кого трудились, стараясь помочь? Не зарождается ли у нас желание отомстить, когда мы сталкиваемся с какой-то несправедливостью или неуважением? Желание ответить злом на зло, вместо того, чтобы «побеждать зло добром»? Все это показывает, сколько в нашем сердце того, что противоречит любви к ближнему.

Вожделение, выраженное в любом виде и степени, явно противоречит любви Божьей, будь то любовь к деньгам, которая часто является «корнем всего зла», или, желание иметь больше того, что имеешь. Немногие, даже среди Божьих детей, свободны от этих пороков! Один великий человек, Мартин Лютер, говорил: «у меня с момента рождения не было вожделения». Но, если так, то он был единственным человеком (кроме Христа, являющегося одновременно и Богом) который родился без этого порока. Я не верю, что не было человека, рожденного от Бога, который спустя некоторое время после обращения не чувствовал бы этого в сердце. Поэтому мы можем сказать, что пожелание, гордость, своеволие и злоба остаются даже в сердцах тех, кто был оправдан. Переживание этого заставило многих истолковывать седьмую главу Послания к Римлянам следующим образом: говорить о тех, кто «под законом», как о тех, кто обличен в грехе, что, несомненно, имел в виду Апостол; а о тех, кто находится «под благодатью», как об оправданных и искупленных Христом. Они правы в том, что в оправданных остается разум, являющийся в некотором смысле плотским (Апостол говорит верующим Коринфа: «Вы плотские»). Их сердце склоняется к отступничеству, есть тенденция к гордости, своеволию, злобе, мстительности и любви к миру. Горький корень, который был подавлен, может мгновенно возродиться. Христиане должны признать обличения во всем этом грехе, остающемся в их сердцах, и покаяться. Мы также должны знать, что если грех остается в наших сердцах, он приведет к соответствующим ему словам и поступкам. И следует бояться того, что все больше и больше наших слов будет связано с нашим грехом; они также будут греховными, и будут являть поведение, лишенное любви; противоречить братской любви и золотому правилу: «Итак, во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними». К отступничеству ведут распространение сплетен, распространение слухов, и злые разговоры, то есть, разговоры о проступках людей в их отсутствии. Но если бы эти люди были среди вас, вы не говорили бы другим об этом. Как мало, даже среди верующих, тех, кто не виновен хотя бы в одном из этих грехов. Воздерживаемся ли мы от бесполезных разговоров? Все это «оскорбляет Святого Духа», а «за каждое произнесенное понапрасну слово, человек даст отчет в день суда».

Но предположим, что люди постоянно следят за своей речью, что их поведение «приправлено солью» и способствует обретению благодати другими людьми, не вступают ли они ежедневно в бесполезные дискуссии, несмотря на всю их осторожность? И даже, когда они пытаются говорить для Бога, чисты ли их слова, и не имеют ли они греховных примесей? Являются ли их намеренья правильными? Говорят ли они, желая угодить только Богу? Если да, то исполняют ли они лишь Божью волю? Когда они обличают, не чувствуют ли они злобу по отношению к грешникам? Когда они наставляют невежд, не чувствуют ли они гордости? Когда они утешают страждущих или увещевают друг друга к любви и добрым делам, не ощущают ли они внутренней похвалы: «Да, ты хорошо сказал», или тщеславия, желания чтобы другие думали так же и уважали их? Анализируя это, мы видим, насколько грех близок, даже к наилучшему поведению верующих! Обличение в этом является другой ветвью покаяния верующих.