Брент Кертис - Священный роман

Наш разум слышит эти слова и понимает, что бесполезно просить Бога дать нам сил, чтобы вернуться назад на скалу, с которой мы упали. Нам нужен Пастырь добрый, который бы пришел и взял нас. Если мы позволим нашему сердцу дать разуму слова для молитвы, мы скажем: «Иисус, помоги мне. Все мои любовники предали меня. Прости. Я не могу утолить своей жажды. Дай мне воды живой».

Не так давно я готовил выступление в серии лекций о Священном романе, которую мы с Джоном представляли в Колорадо Спрингс. Речь Джона за неделю до этого тронула людей глубоким пониманием милости и любви Божьей. Я сидел за столиком в булочной по соседству, когда подошла моя знакомая и мягко заметила: «Мой муж сказал, что его жизнь сильно изменилась со времени последней лекции, поэтому вам лучше подготовить что-то приятное».

Часть моей маленькой истории подвигала меня использовать свой дар учителя и мыслителя, чтобы завоевать признание людей, чтобы стать чьим-то героем. При мысли о том, что, возможно, я могу стать не лучшим оратором в серии этих лекций, меня захлестнула волна стыда, чувство, что я беззащитен. Враг тут же оказался рядом, с напоминанием о прошлых неудачах и последовавшей за этим боли. С минуту я размышлял, что надо удвоить усилия, чтобы подготовить отличное выступление — отыскать новые цитаты, найти действительно подходящий фрагмент из фильма для иллюстрации своей идеи.

Но именно в этот момент я прислушался к тому, что говорило мне сердце. Я услышал, что оно чувствует себя утомленным и напуганным возможностью оказаться несостоятельным, не имеющим ничего, что могло бы сделать меня чьим-то героем. Выйдя из булочной, я отправился на пустырь неподалеку. Там я прогуливался, ощущая себя глубоко взволнованным и подавленным из-за того, что попал в такое глупое положение. Любой, кто сталкивался когда-нибудь с ситуацией, от которой зависела его жизнь, знает, о чем я рассказываю. У меня не было сил, чтобы помолиться, и даже чувства, рождающего молитву. Я начал повторять про себя простое предложение: «Иисус, лишь Ты можешь очистить меня от моих грехов». Я не пытался осмыслить эти слова или заставить себя поверить в них. Я просто позволил им замереть где-то между головой и сердцем, чтобы Иисус решил, что с ними делать. Через некоторое время я почувствовал, что что-то начало прорываться глубоко изнутри, признание чувства одиночества и сильной жажды чего-то. Последовало освобождение, а за ним — слезы. Я ощутил, что Иисус нежно и трепетно заботится обо мне, снимая проблемы многолетней давности, которые затрагивали глубины моей души, а не просто чувства, вызванные событиями того конкретного утра. Ощущение свободы и благополучия исходило из тех самых глубин, которые еще несколько минут назад так бушевали.

Обдумав то, что со мной произошло, я могу только сообщить, что это было так, как будто Иисус сказал мне: «Я понимаю твою боль, Брент. Я знаю, как ты хотел быть чьим-то героем. Все в порядке. Отдохни в Моей любви». Он не наставлял меня и не увещевал прилагать больше усилий. В каком-то смысле в первый раз я понял, что мой грех действительно был очищен Иисусом и не является больше проблемой, которая стоит между нами. Я осознал сердцем так, как никогда раньше, всю глубину любви ко мне Иисуса на кресте. У меня было чувство, что я пришел домой.

Оставаться в Иисусе — это не значит применять к себе духовную формулу типа «это делается так». В этом самая суть раскаяния. Ведь мы позволяем сердцу рассказать, в какой части нашей истории мы очутились, чтобы Иисус смог помочь нам из истории Его любви к нам. Предприняв усилия, мы снимаем с себя личину и отстраняемся от маленькой истории, поддерживавшей нас, как бы она ни проявлялась; когда мы отказываемся от всего, кроме Него, мы чувствуем свободу, зная, что Он просто любит нас там, где мы есть. Мы начинаем просто существовать, обретая нашу индивидуальность в Нем. Мы начинаем переживать нашу духовную жизнь как «легкое бремя», ведь, как сказал нам Иисус, Его бремя легко. Мы становимся онтологически укорененными.

В Евангелии от Матфея, в 24 главе, Иисус говорит, что в последние дни люди утратят Священный роман. Не имея корней, их вера охладеет, и они будут сломлены. Только те из нас, кто надежно укоренен во Христе сердцем своим, выстоят, чтобы нести Священный роман тем, кто заблудился.

Мы вместе пришли на небесные берега, к той границе, где все свои усилия христианин должен сосредоточить не на «действии», а на единении со Христом, нашим Возлюбленным и Владыкой. Духовная практика молчания, одиночества, созерцания (молитвы сердцем), поста и простоты, которую практиковал Христос и которую донесла до нас традиция отцов-пустынников, выведет нас из опустошенности и жажды в присутствие Божье.

Когда мы начинаем пребывать в Божьем сердце, то листва и трава небесных предместий больше не колет нам ноги. Тут и там свежие и экзотические ароматы доносятся до нас из самых отдаленных уголков небес. На основе моих личных ощущений я могу сравнить это с поездкой, которую моя семья совершила пять лет назад к Большому каньону. Наконец, после бесконечных часов езды по иссохшим, бескрайним пустыням Аризоны, мы начали пробираться через сосновый лес, держа курс на Большой каньон. Чем выше мы поднимались, тем чище становился воздух и все слаще аромат сосны. Мы удивлялись, что испытывали какие-то неприятные ощущения всего несколько часов назад. Сам каньон встретил нас бледно-лиловым, розовато-желтым безбрежным пространством, от которого у меня перехватило дыхание. Даже несмотря на то, что я ожидал увидеть нечто подобное, я оказался неподготовленным к такой экзотической одухотворенной красоте. Меня переполняло чувство необъяснимой радости. И я знал, что впереди меня ждет множество прекрасных дней и удивительных открытий.

Таким и будет грядущее Царство Божие.

Моя жена Стейси все романы начинает читать с конца. Я (Джон) до последнего никак не мог понять почему. «Я хочу знать, чем закончится история, чтобы узнать, стоит ли ее читать, — объясняла она. — История хороша настолько, насколько хорош ее конец. Даже самые лучшие произведения оставляют тебя опустошенным, если последняя глава разочаровывает».

«Хотя и наоборот тоже правда, — добавила она. — Даже самое трагическое повествование может спасти счастливый конец».

«Но разве, когда знаешь, как все закончится, не исчезает элемент неожиданности?» — спросил я.

«Исчезает лишь страх, и ты свободно можешь наслаждаться драмой. Кроме того, есть вещи, которые слишком важны, чтобы оставлять их на волю случая», — сказала она и вернулась к книге.