Роуч Майкл - Сад.Притча

Он помолчал, а потом также молча вытер слезы краешком монашеской одежды.

Мы сидели в тишине, а я наслаждался сладостным чувством - своей решимостью распознавать и забирать себе страдание и боль других. В тот момент мне казалось, что в мире нет ничего прекраснее этого чувства: ни любовные утехи, ни жажда успеха, ни власть, ни деньги не шли с ним ни в какое сравнение.

- Иногда я задумываюсь, - прервал молчание Асанга, и я понял, что начинается новый урок, не урок, а проповедь под видом промелькнувшей мысли, - над тем, каково это - ощущать себя матерью. Нам с тобой в этой жизни не дано испытать это чувство, но ничто не помешает нам наблюдать матерей и замечать эту их слепую и потрясающую любовь к своим детям, любовь, ради которой они способны на все возможное и даже невозможное, если ребенок нуждается в помощи или защите.

Похоже, у материнской любви есть две стороны: одна состоит в том, что мать не может смотреть, как ее ребенок страдает. Ты и сам, наверное, видел матерей с больными детьми на руках, которые прорывались, сметая все на своем пути, к какому-нибудь прославленному целителю; матерей, бросающихся под колеса повозки, чтобы вытащить оттуда заигравшегося на дороге сына; матерей, которые, как разъяренные львицы, бросались в бой, если что-то или кто-то угрожал жизни или здоровью ее ребенка.

Есть и другая сторона материнской любви, которая стремится отдавать, хочет снабжать свое чадо всем необходимым; думаю, первое, что приходит на ум, - это ее желание отдать свое молоко, наполнить дитя этим теплым жидким счастьем и в награду увидеть выражение удовлетворения на лице младенца. И затем всю свою последующую жизнь мать готова бороться изо всех сил, чтобы увидеть, что ее сын или дочь, пусть уже совсем взрослые, получают все, чего пожелают: одежду, которая им нравится и впору, хорошее образование, перспективную работу, добрых и надежных друзей, уютный дом, верного спутника жизни и послушных детей.

Ты знаешь, когда я думаю об этом, меня неизменно поражает то, с какой силой матери желают своим детям всех этих благ. Мне кажется, что из всех людей, живущих на земле, только твоя мать заботится о тебе больше, чем ты сам о себе заботишься.

Мне была знакома истина слов Учителя Асанги. Точно такое же понимание пришло ко мне в день смерти моей собственной матери, когда ветер жалобно завывал в кронах деревьев за окнами моего академического общежития в столице, и я вдруг осознал, что потерял единственного человека, которого мое счастье беспокоило больше, чем меня самого.

- Вот почему, - тихо продолжил наставник, бросив на меня взгляд, полный несовместимой смеси застенчивости и высочайшей внутренней силы, - у этого созерцания есть вторая часть. Если ты не против, то я бы мог попробовать тебе ее изложить, хотя сам в ней мало что смыслю.

Я кивнул, не в силах сдержать улыбки.

- Тот метод, который мы сегодня изучаем, называется «отдача и принятие», хотя выполняется он в обратной последовательности: мы сначала забираем, а потом отдаем. Как ты видел, забираем мы боль и страдания других, предварительно покончив с собственным страданием.

Необходимо знать, что страданием является все, что вредит личности: от ужасных мучений обширных адских сфер, находящихся вне поля нашего теперешнего восприятия, до последних моментов сомнения перед самым обретением великим святым полного знания включительно.

А отдавать мы будем всевозможное счастье, все, что мы можем отдать, все, что у нас есть. Я тебя научу, как это делать. Приглядевшись к поведению матерей, ты легко поймешь, почему сначала мы забираем, ибо бессмысленно давать ребенку конфетку или игрушку, если он корчится от боли, вызванной смертельно опасным заболеванием.

Итак, давай уже учиться отдавать, - сказал он, слегка подпрыгивая на скамейке, как маленький ребенок, собирающийся играть в свою любимую игру. - Приготовься к созерцанию.

Я проделал тот же подготовительный цикл, что и раньше.

- Опять направь свое внимание на дыхание: вдох, выдох, снова вдох.

Я автоматически следовал уже знакомым мне указаниям, чтобы лучше сосредоточиться на внутреннем переживании.

- Теперь вообрази все свои добродетели, все свои благие мысли, слова и поступки, все священное знание, которое ты когда-либо изучал, и все позитивные кармические отпечатки, которые, созрев в твоем уме, в будущем принесут тебе счастье. Представь, что все это соединилось вместе и пребывает в твоем сердце в виде чистейшего сверкающего белого света.

Потом подумай о ком-то знакомом - легче всего начинать с человека, который тебе близок и дорог - и вспомни, что бы такого ему больше всего хотелось получить: это может быть вещь, новое знакомство, знание и вообще все, что угодно.

Стоило мне задуматься, как меня охватили сомнения. Первым моим побуждением было поднести что-нибудь ей, но после некоторого размышления, после того как я вспомнил ее глаза, наполовину прикрытые веками в неизменном блаженстве, она показалась мне настолько самодостаточной, что я не смог представить, чтобы она в чемнибудь еще нуждалась. Вот почему, догадался я, Учитель Асанга ни в одной из двух частей этого созерцания не предлагал концентрироваться на Просветленных, потому что не было такой боли, от которой их нужно было бы избавлять, и не было ничего такого, в чем бы они нуждались. В то же время мне пришло в голову, что я бы смог временами предлагать им те духовные достижения, которых добился, и те благие мысли, до которых додумался, подобно тому, как ребенок с гордостью показывает радостным родителям свои каракули. Ведь я знал: что бы я ни выбрал для подношения, это будет понято и воспринято ими как полное блаженство.

И тогда я переключился на мою мать, представив, что способен снабдить ее каким-то огромным фонарем, мистическим фонарем, который покажет ей, как выбраться из адских сфер невыносимых страданий, куда вполне мог провалиться ее ум после добродетельной жизни и мучительной смерти в этом мире. Я представил, что, пока она держит в руке этот фонарь, он сможет вывести ее на святой Путь подобно коню, который всегда знает дорогу к дому, даже после того как село солнце и ночная мгла опустилась на землю.

- На этот раз, когда будешь следить за дыханием, сосредоточься на одном из выдохов, - продолжил Учитель. - При этом во время созерцания ни в коем случае не пытайся сдерживать дыхание или управлять им: дыхание должно быть совершенно естественным, происходить само собой, без твоего участия. Итак, на одном из выдохов или сразу на нескольких, если тебе так будет удобнее, выдохни вместе с воздухом тонкий луч белого света из своего сердца.

Представь, что твой выдох исходит в этот мир или в целую галактику и везде ищет твою мать, где бы она сейчас ни находилась. На конце светового луча представь свой магический фонарь; представь его в натуральную величину, ведь световые лучи мысли не знают ограничений: они могут достичь самых отдаленных уголков вселенной и доставить туда любой объект - от капли воды до целого океана.