Яков Бирсави - Карлос Кастанеда. Закрытый семинар великого мастера. Продвижение к Силе

— Расфокусированным взглядом, — сказал Кастанеда, — вы можете увидеть Силу. Как только ловится видение, постарайтесь удержать его как можно дольше.

— А если не появится? — спросила одна из девушек.

— Появится, — улыбнулся Кастанеда. — Я же веду вас.

Согласно представлениям некоторых народов, души будущих шаманов вырастают на особом дереве. Когда душа «созревает», она вселяется в тело младенца. На нижних ветвях дерева вырастают души шаманов, которым не суждено достичь больших успехов в шаманском деле — это низшие шаманы. На средних ветвях растут души шаманов среднего умения. Но наивысшего мастерства в общении с духами и заклинании их могут достичь лишь те шаманы, чьи души вызрели на вершине дерева. Их так и называют «шаманами с вершины дерева».

Я вышел из дома за два часа до занятия. Я решил, то этого времени мне будет вполне достаточно. Для прогулки я выбрал самые тихие улочки в старом квартале. Там было очень мало людей и почти не было машин.

Сначала у меня ничего не получалось. Не потому то было трудно расфокусировать взгляд: это мне давалось легко, стоило только снять очки.

Самым сложным было — сконцентрироваться на моей задаче, но вместе с тем оставаться расслабленным.

Мысли прыгали с предмета на предмет, и я то и дело забывал о том, для чего отправился на эту прогулку. Когда до лекции оставалось полчаса, я повернул обратно. Я досадовал на себя и на Кастанеду. Он ведь обещал нам видение Силы! И где оно? Быть может, я не так что-то делаю? Но он обещал, что мы увидим Силу… Я стал думать о Кастанеде, о его словах, что он ведет нас. Как ведет? Что это значит? Некое гипнотическое состояние, в котором нас должны посещать видения? Тогда какого черта я не могу удерживать в голове простую задачу?

По-моему, он просто нас дурит. Но что меня бесило, так это уверенность в том, что никто не признается, что не видел Силу.

Наверняка будут выискивать «знамения» в самых ерундовых вещах: брошенном окурке, летевшей птице, сорванном цветке и тому подобной чуши. И Кастанеда с самым серьезным видом будет кивать и поддакивать (еще бы! За деньги — почему нет?). А если я скажу, что ни видел ни черта, то меня наверняка обсмеют и скажут, что я видел, но не придал значения. Чему: окурку, птице или цветку?

Нет уж, мистер Кастанеда! Если видение — то такое, чтобы с ног валило! Иначе я заберу свои деньги обратно. Да, именно так! И пусть попробуют меня остановить.

Я так сосредоточился на своей злости, что не сразу заметил несущийся на меня коричневый автомобиль. Это была спортивная машина с откинутым верхом. Я едва успел отскочить к стене дома — родстер цвета запекшейся крови стрелой промчался мимо меня. Странно, но при этом я не слышал никакого звука. Я посмотрел ему вслед, однако машины уже не было видно. «Кто это устраивает гонки в этой части города?» — ошарашенно подумал я. Минутой позже, отдышавшись, я сообразил: переулок оканчивается тупиком, машина на такой скорости должна была неминуемо врезаться в стену! Я еще раз глянул в сторону, куда умчалось авто. Дом в конце переулка стоял, как обычно, никакого коричневого пятна там не было. Никуда свернуть родстер не мог… Я прошел весь переулок до конца, но так и не смог понять, куда делась коричневая машина.

Занятие второго дня началось с проверки задания. Мы делились впечатлениями о своих экспериментах с расфокусированным взглядом. Как я и подозревал, большинство рассказывали об окурках и цветках.

— Коричневый автомобиль… — задумчиво произнес Кастанеда, выслушав меня.

— Скорее, цвет красного дерева, — уточнил я. Кастанеда попросил меня описать его подробнее.

— Кажется, это был «майбах», — вспоминал я, — ретромобиль, довоенного выпуска. Но в идеальном состоянии. Я помню, как блестело на солнце его крыло.

— А кто сидел за рулем? — спросил доктор Кастанеда.

Я не помнил. Вернее, я не помнил, сидел ли в автомобиле кто-нибудь вообще.

Кастанеда велел мне сымитировать ту ситуацию. Я изображал, как иду по переулку, как замечаю тот коричневый родстер, как отпрыгиваю в сторону. Я так живо представил себе тот автомобиль, что мне показалось, будто он действительно промчался мимо прямо в аудитории и, войдя в стену, исчез из вида. За рулем никого не было.

— Автомобиль появился слева, — сказал Кастанеда, — и в нем никого не было. Это очень важный знак, но пока сложно сказать, хороший он или дурной. Слева от человека находится его смерть. И твоя Сила появилась тоже слева. Она приняла образ не человека, не животного, не птицы. Это не был вихрь, туман или дождь. Просто — автомобиль. Сила дает тебе понять, что она управляема. Но пока ею никто не управляет. Место водителя было свободно, и если ты не сядешь за руль, управлять этой Силой будет твоя смерть.

— Что это значит? — спросил я.

— Это значит, что тебе нужно либо научиться управлять Силой, либо не зевать при переходе улицы.

— А что было бы, если бы я не успел отскочить в сторону?

— То, что случается, когда человека сбивает машина, — сказал Кастанеда с самым серьезным видом.

— Но ведь автомобиль был воображаемым! — воскликнул я. — И здесь, в аудитории я видел его, вернее, вообразил настолько живо, что мне показалось, будто он на самом деле промчался мимо!

— Сила не бывает воображаемой, — ответил Карлос. — Сила всегда реальна.

Он велел мне идти завтра в тот переулок в такое же время дня. Я спросил его, что мне нужно будет там делать.

— Ничего. Если не можешь не делать ничего — практикуй расфокусированный взгляд. Этот переулок — твое место силы.

— А если снова появится коричневый «майбах»? — поинтересовался я.

— Не появится, — уверенно сказал Кастанеда. — Ты получил знак о природе твоей Силы. Вряд ли тебе нужен еще один.

После разбора экспериментов с расфокусированным зрением мы приступили к разминке. Мы сидели на полу и «раскручивали» энергию. Кастанеда ходил между нами и следил, чтобы каждый выполнял все движения в точности с его указаниями.

— Большую часть знания хранит ваше тело, — говорил он. — Тело учится гораздо быстрее, чем разум. Разум не может воспринять знание, пока в нем не будут сломаны те культурно-социальные установки, которые строились годами. Это долгий процесс, и большинство из вас никогда не сумеет полностью освободиться от социальных стереотипов. Только остановка мира может уничтожить все наслоения в сознании. Тело не нуждается в остановке мира. Оно живет инстинктами и поэтому воспринимает Силу напрямую. А сознание не может принять Силу из-за множества барьеров. Культура, мораль, религия, детские страхи, отношения в семье, социальное положение — все это барьеры, о которые разум спотыкается каждый раз, когда речь заходит о Силе.