Авессалом Подводный - Знаки на пути

Следует отметить, что любой из описанных видов общения требует умения сосредоточиться на внешнем объекте; именно степенью этой концентрации в значительной мере определяется качество общения (и, конечно, исходной степенью согласованности полей партнеров). Поэтому общение так трудно для подростков, сосредоточенных в основном на себе и не умеющих еще в достаточной степени концентрироваться на другом человеке, а главное — не понимающих, что это необходимо. (Впрочем, понимание здесь, как всегда, приходит после интуитивного ощущения.)

Четвертый вид общения — духовное общение — это совместная медитация о трансцендентном.

Объединение полей в процессе любого общения дает сильные эмоциональные ощущения (удовольствие, душевный подъем), и требуется большое усилие для того, чтобы от них отвлечься и сосредоточиться на теме общения. Напротив, концентрация на удовольствиях общения ведет к сосредоточению внимания на себе, контакт прерывается, интенсивное совместное поле, обеспечивающее связь с Космосом, исчезает, и общение фактически прерывается. Таким образом, удовольствие человеческого общения является не роскошью (вопреки мнению А. де Сент-Экзюпери), а признаком правильности этого общения. Душевный и эмоциональный подъем, возникающий при общении, следует направлять на преодоление трудностей духовного развития, иначе получается обычный энергетический вампиризм.

В заключение следует сказать, что способность к общению возникает и развивается в человеке сама собой в процессе духовного роста. Сняв различного рода личностные зажимы, можно повысить способность данного человека к общению до некоторого уровня, который определяется его текущим духовным уровнем. Дальнейшие попытки совершенствования в собственно общении чаще всего ведут к злоупотреблениям. На определенном духовном уровне человек осознает, что общение оправдано только тогда, когда имеет (быть может, скрытые от собеседников) духовные цели.

Стремление к познанию является фундаментальной духовной чертой человека. Истина, пишет Бердяев, есть путь и жизнь. Стремление к познанию есть стремление постичь Бога как единство мира, преодолеть трагическое разделение между Ним и человеком.

Естественнонаучные европейские представления XVIII–XIX вв. чрезвычайно повредили искусству познания. Возникла и стала господствовать идея о том, что знание есть набор истинных сведений, познание есть процесс отделения истины от заблуждения (то есть разделения всех утверждений на истинные и ложные), обучение — это передача подобной формализованной информации от учителя к ученику. Эта идея соответствует определенному уровню общественного сознания, однако с его ростом она сменяется несколько другой.

Знание есть, в первую очередь, мироощущение, способ интерпретации видимых явлений действительности. Цель познания не в том, чтобы установить законы Бытия, а в том, чтобы научиться правильно воспринимать Бытие (и Бога), и формальные модели суть лишь возможное, но не единственное ( см. ниже ) средство этого.

Знание фрагмента реальности есть не только и не столько знание законов (то есть построение формальной модели), сколько приведение своего восприятия данного фрагмента в такое состояние, что мы можем отвечать на любые вопросы, касающиеся данного фрагмента, — это, так сказать, операциональное определение (отсюда, кстати, требование обозримости модели; бессмысленно строить модель, которая не в состоянии давать ответы на конкретные вопросы). Это значит, что после того как задан вопрос, у нас в голове (сам по себе, спонтанно) появляется ответ на него, или ощущение того, что вопрос трудный, вместе с указанием направления, в котором его следует решать.

Тот факт, что бессмысленно говорить об истинности или ложности формальной модели, стал уже общим местом. Модель есть способ в и дения мира и как таковая является, естественно, неполной и искаженной, то есть не истинной; но и не ложной, так как мир все-таки отражает. Соответственно, учить (то есть передавать опыт познания) следует не фактам, а способам совершенствования восприятия, в частности, что касается науки, способам построения формальных моделей и, главное, последующему изучению преломления в них мира. Познание, в частности, формальная модель, меняет наше мировосприятие и мироощущение в целом, делает мир для нас более гармоничным и связным.

Поэтому ценность каждой идеи различна для различных людей и эпох. Хорошо известен феномен появления идеи в момент, когда общественное сознание не готово к ее восприятию. Тогда она благополучно забывается и изобретается вновь позднее, когда уже успешно включается в общественное сознание. Подобная судьба идеи обусловлена тем, что в момент первого появления она, будучи "правильной", "истинной" с точки зрения позднейшего общественного сознания (делая его мировосприятие более гармоничным), не вписывается в мироощущение более ранней эпохи, уменьшает его цельность и потому отвергается.

В наше время фетишизация науки привела к тому, что многие традиционно неформальные виды познания (литературоведение, история) пытаются, хотя бы внешне, формализоваться и приспособиться к моделированию. Это, может быть, в чем-то и полезно, но в целом тенденция скорее противоположна.

Древние греки не просто так определили отвечать за историю специальную музу — Клио. Включение истории в мировосприятие, попытка понять, а главное — ощутить смысл истории, является для человека одной из важнейших духовных задач. (Бердяев пишет, что в смысле истории скрыт смысл мира.) Здесь терпят жестокий крах любые попытки формализации (и, возможно, по принципиальным причинам: не исключено, что история — субстанция слишком тонкая, так что мысль в данном случае инструмент слишком грубый для получения удовлетворительной точности.) Однако энтузиазм, с которым многие люди (и часто непрофессионалы) тратят время на долгое и трудное изучение огромного фактического материала с ничтожным последующим выходом ментальной продукции показывает, что фактически преследуется иная цель: чужие эпохи и народы начинают, по выражению Л. Гумилева, гореть в сердце историка. Это и есть признак истинного познания. И порой случаются удивительные вещи: так, в исторических романах Ю. Тынянова некоторые факты биографии героев, придуманные автором, соответствовали действительности.

Новорожденный воспринимает мир целиком. Как утверждают психологи, его мозг и органы чувств с трудом выделяют отдельные предметы и звуки; этому он постепенно учится в первые несколько лет жизни. Первые его понятия предельно абстрактны: "ба" в полтора года означает не только данного домашнего кота Барсика, но и любого вообще кота, а также любое животное, хоть в чем-то смахивающее на кота (енот, лиса), и еще многое другое, о чем можно только догадываться. Затем у ребенка начинают складываться представления об отношениях в мире, то есть о связях объектов. Каждая такая связь сама по себе есть неудавшаяся попытка описать единство мира. Ввести формальную систему понятий, описывающих мир, и систему связей между этими понятиями, описывающую единство мира, и есть задача науки. Таким образом, отличие ученого от ребенка заключается в степени подробности в и дения, формализации и богатства системы отношений (связей) между понятиями.