Александр Шевцов (Андреев, Саныч, Скоморох) - Очищение. Том.2. Душа

Действительно, нужно, прежде всего, обратиться к истокам возникновения и развития понятия о душе в истории научных воззрений на природу человека. Нужно учесть проверенное старое, выношенное в религии, культуре, искусстве понятие о душе и включить его в новое научное определение психики.

Смысловые модели душевных свойств людей живут в сказках и мифах, предстают в образах героев народного фольклора, в произведениях искусства, художественной литературе, в народной культуре, но главное, — душа живет в нашем дыхании и в живой речи, в общении на родном языке.

Следовательно, душа есть не только психологическое, но и психо-семиотическое, культурно-языковое явление. Благодаря языку, дыханию и речи душа каждого соединена с его телом. Неслучайно буквальный перевод древнегреческого слова «psyche» означал "дыхание, душа". Душа человека уходит из умирающего тела с последним предсмертным выдохом. Но куда она уходит?» (Там же, с. 36).

Как все-таки изменилось время и наша психология! Это вселяет надежду.

На том же самом Ярославском методологическом семинаре постановка задачи о разработке нового предмета психологии была продолжена ярославским психологом Виктором Васильевичем Мазиловым.

Мазилов утонченный методолог, и для него, как это явствует из предыдущей главы, это не первый подход. Поэтому я с удовольствием наблюдаю за ходом его рассуждений. Меня несколько смущает пристрастие Мазилова к простонаучным выражениям, вроде «процедур», «анализов», «объективных контролей». Это явно наследие той поры, когда психология хотела быть подобна физиологии или медицине. Но это мелочи. Под этим слоем покровительственной окраски скрывается мысль, которую не обойти:

«Отсюда же, кстати, происходит крайне легкомысленное отношение к процедуре определения того, что выступает в качестве предмета психологии. При такого рода отношении начинает казаться, что про предмет достаточно лишь «приговаривать», а перейти от одного предмета к другому можно очень просто путем соответствующей декларации (Предметом психологии мы сделаем душу /или что-то другое/").

Очень хорошо, на наш взгляд, эту ситуацию описал еще в 1994 году патриарх отечественной психологии М. Г. Ярошевский: "Когда ныне рушится вся привычная система ценностей, захлестываемая грозной волной бездуховности, возвращение к душе представляется якорем спасения. Но наука, в отличие от мифологии, религии, искусства, имеет свои выстраданные веками критерии знания, которое в основе своей является детерминистским, то есть знанием причин, знанием закономерной зависимости явлений от порождающих их факторов, доступных рациональному анализу и объективному контролю".

Поэтому ошибаются те, кто полагают, что достаточно заменить «психику» на «душу» (или что-то иное), а все остальное разрешится само собой: проблема состоит в том, чтобы обеспечить возможности "рационального анализа " и "объективного контроля" (если, конечно, мы хотим, чтобы психология оставалась наукой)» (Мазилов, с. 208–209).

Мне кажется, это камушек в огород профессора Шабельникова. Нельзя просто заменить внутри океана наработанных наукой образов одно имя на другое, нельзя перестать использовать слово «психика» и начать использовать слово «душа», чтобы действительно изменилась наука или хотя бы сменился ее предмет. В этом смысле возражение бесспорно.

Вопрос лишь в том, чему хочет возразить Мазилов? Тому, чтобы делать эту замену поверхностно, или же самой замене того, что осталось от предмета психологии, на душу? Как это понять, если он спрятал ответ за наукообразными словечками, в которые каждый ученый вкладывает свой смысл. Для меня, к примеру, «рациональный анализ» означает «разложение разума». Шучу. Но не понимаю. Поэтому придется судить по выводам из работы, которыми Мазилов завершит свою статью.

А выводы, несмотря на все сложности языка, однозначны: «путь к Душе… все же лежит через рациональный анализ» (Там же, с. 224–225).

Бог с ним, с языком. Я понял главное: предметом психологии должна быть душа, но для того, чтобы понять, как это возможно, нужно понять, что Мазилов понимает под «рациональным анализом». Очевидно, он есть метод исследования. Вот это я и попытаюсь извлечь из его статьи.

Статья большая, делавшаяся под грант, поэтому, кажется, не очень точно подходящая для семинара. В ней слишком много того, что Мазилову приходится опускать, чтобы не перегрузить слушателей. Да и такого, что им заведомо известно — все-таки собрался цвет психологического сообщества, — тоже больше, чем нужно. Это усложняет понимание. Тем не менее, если отбросить некоторые слабости, методолог Мазилов действительно сильный. И самое главное, понимающий, как делается наука. А делается она, как любое человеческое дело, как воплощение того, что хотят собравшиеся в нее люди.

«Но обратимся собственно к предмету психологической науки,который является темой нашего доклада. Прежде всего, отметим, что предметов может быть много. Понимания (трактовки) предмета различаются в зависимости от того, с какими иелями выделяется предмет науки» (Там же, с. 211).

Я подчеркнул последнее предложение. Для меня оно очень важно. Предмет определяется выбором людей, а выбор зависит от целей, которые они хотят достичь. Это бесспорно, и это единственное действительно психологическое начало рассуждения о том, какой должна быть наука. Большинство попыток изменить психологию проваливались из-за того, что люди просто говорили о разных вещах и даже разных науках.

Сначала надо договориться о том, что мы хотим. Точнее, найти тех, кто хочет того же, и уж с единомышленниками договариваться о том, какую науку и как мы будем делать.

Мазилов «на вскидку» называет несколько возможных целей, ради которых люди могут заниматься психологией. Например, из желания «писать науку», «опредметить проблему», «определить область исследований» или «уточнить исследовательские позиции». Я бы добавил еще: защитить диссертацию, стать уважаемым членом общества, хорошо зарабатывать, иметь власть или возможности постичь истину, познать себя.

Из всего сказанного Мазиловым мною принимается только «определение области исследований». Я бы хотел узнать, ради какой цели пытается менять психологию сам Мазилов. К сожалению, в этой части исследования он занимает позицию «выше конкретики»:

«В данной работе мы не ставили задачи перечислить все возможные варианты: это должно быть темой специального исследования. Для нас важно показать здесь, что цели, с которыми вводится предмет психологии, могут существенно различаться» (Там же, с. 211).