Александр Шевцов (Андреев, Саныч, Скоморох) - Очищение. Том.2. Душа

А ведь речь идет даже не о сознании, а о душе. Остается только предположить, что душа где-то за этими полями, где-то в еще более тонкой, духовной среде. Но при этом, раз она способна воздействовать на тело, хотя и не напрямую, она должна иметь какую-то среду для передачи своих воздействий. И энергетические поля и биоэлектричество оказываются пока самыми предпочтительными средами для этого просто потому, что других мы даже не предполагаем.

Грот прав, мы имеем право хотя бы проверить это предположение. В качестве исходного допущения своего исследования Грот принимает утверждение, сделанное Н. Страховым:

«Страхов говорит <���…>: "Душевная жизнь, подобно свету, может иметь бесчисленные степени, от яркого солнечного сияния до сумерек, граничащих с тьмою. Истинная ее природа обнаруживается, конечно, при полном ее раскры тии, следовательно, в человеке, — и в те минуты полной душевной энергии,которые иногда испытывает человек. Рассматривая эту полную душевную жизнь, мы видим, что признание истины, блага и свободы, то есть признание за нашею душевною жизнью реального значения, действительного содержания, составляет необходимое условие, при котором и можем мы жить"…

Значит, и Н. Н. Страхов признает степени и количества душевной или психической энергии в человеке, как их признают впрочем и все химики, физики и биологи, не говоря о философах, историках, социологах, моралистах.

Поставим же снова ребром вопрос: что такое психическая или душевная энергия» (Там же, с. 255–256).

Оба рассуждения не строги, если использовать язык самого же Грота. Оба они очень хотят быть современными и уж как-то болезненно страстно гоняются за научной модой. Пришла мода говорить об энергии, будем говорить об энергии. А что это такое? Ну, вот и посмотрим! Иными словами, ни один из русских энергетистов не озаботился тем, чтобы полноценно вывести понятие «энергия», им было достаточно того, что слово это хорошо звучит. И еще больше их устраивало как раз то, что оно непонятно, и тем сразу выделяет их из числа простых людей.

А ведь очевидно, что они оба, как бы между делом, вкладывают в слово «энергия» сразу два смысла. Один — тот, что взяли у физиков. А второй — бытовой. Да и не просто бытовой, а бытующий в той русской интеллигентской среде, которая избрала говорить «красивше», чем собственный народ. Этим я хочу сказать, что когда эти самые химики, физики и биологи, не говоря о философах, историках, социологах, моралистах, переживали свои минуты полной душевной энергии, существовали слова, которыми это же самое можно было бы назвать по-русски. Они это русское заменили на модное, но именно в тех словах, которыми описал бы это «энергетическое состояние» русский человек, и открылось бы бытовое понятие, наложившееся на физическое понятие энергии.

Для Грота очевидно, что где бы мы ни использовали слово «энергия», речь идет об энергии, поэтому он спокойно доказывает свои утверждения языковыми примерами.

«Мы постоянно говорим о психической или душевной энергии и работе людей, об их умственной, волевой, нравственной, творческой, деятельной энергии, употребляем выражения — энергичный, не энергичный, мало энергичный человек, разумея большую или меньшую силу воли, инициативы, настойчивости и постоянства в преследовании целей, — говорим, что душевная энергия у человека ослабла или возросла, сосредоточилась на том или другом предмете и т. п.» (Там же, с. 275).

Естественно, что такое использование понятий не может быть основанием строгого рассуждения, и Грот задается постоянными вопросами о том, как из них вывести определения, которые позволяют приблизиться к его понятию души.

«Что мы собственно под всеми этими выражениями подразумеваем? То, что человек при известных условиях и обстоятельствах может проявить большую или меньшую способность психической деятельности, усилия и напряжения» (Там же).

Вывод, что называется, из разряда семипудовых пшиков, то есть очевидный и без использования слова «энергия». Более того, вот так прямо можно было бы и рассказывать. Все исследование Грота идет как бы в двух плоскостях: он говорит что-то энергетическое, а потом вынужден давать параллельный рассказ о том же на обычном языке. Это признак того, что он просто хочет сделать перевод какого-то вполне доступного русскому уму понятия на новый научный язык.

Поскольку у меня нет задачи рассказать о философии Грота, я забегу вперед и скажу сразу: так оно на поверку и выйдет. В конце своей статьи Грот вдруг поменяет тон и станет как бы меньше и чуть ли не просителем, мол, не судите строго, я хотел хорошего:

«Методологический прием изучения психической работы или деятельности с точки зрения энергетической нисколько не уничтожает точки зрения внутреннего опыта и необходимости признания психических и этических ценностей для нашего самосознания, хотя бы и явилась впоследствии полная возможность выражения этих ценностей в "механических эквивалентах". Энергетика в психологии должна явиться, как выражаются механики и физики, полезной рабочей гипотезой…» (Там же, с. 810).

Язык! Грот просто предлагает нам принять новый язык для описания души. И это бы не страшно, если бы тут же, прогибаясь и подлизываясь, он не соблазнял ученых выкинуть кое-что, что будет мешать этому языку, и с чем психологи не займут достойного места возле кормушки:

«Психология, как наука точная и экспериментальная, конечно, приобретет бесконечно обширные новые горизонты для своих исследований, если, отбросив некоторые старые приемы и отжившие понятия, она приобщится к общей работе естественных наук, то есть к разработке учения об энергиях, о их превращениях и сохранениях в природе и в организмах» (Там же, с. 811).

Покупка. Чистой воды соблазнение, вроде того, что дьявол подсовывал Христу. Зачем приобщаться к общей работе естественных наук, то есть к разработке учения об энергиях, о их превращениях и сохранениях в природе и в организмах тому, кто хочет познать душу? Наверное, чтобы приобщиться к сообществу победителю. Это и есть главная цель научной деятельности Николая Яковлевича Грота.

Если бы я хотел познать душу, то и говорил бы об этом иначе, сохраняя главной целью именно познание души, а не приобщение. И эта цель, если уж быть честным, у Грота тоже есть. Правда, как второстепенная, пробивающаяся струйкой сквозь массивы его наукообразных построений. Она-то и звучит в его жалком предложении: энергетика в психологии должна явиться, как выражаются механики и физики, полезной рабочей гипотезой…

А что, если пройтись по статье Грота именно в поисках этой струи предположений о том, что энергия, как ее видят физики, может иметь отношение к душе? Это точно будет всего лишь прием, вовсе не значимое исследование всей жизни, а исходная рабочая гипотеза, которую можно выложить на нескольких страничках за двадцать минут, а не лет. Тогда окажется, что все энергетические разговоры — поверхностный слой, который мы теперь отличаем от глубинного содержания его исследования.