Александр Шевцов (Андреев, Саныч, Скоморох) - Очищение. Том.2. Душа

Когда в настоящее время заинтересовываешься этим — казалось бы, не слишком специальным! — вопросом и ищешь каких-либо указаний и поучений в современной литературе (как это пришлось делать автору этих строк), то с изумлением и почти отчаянием убеждаешься, что такой литературы вообще почти не существует» (Франк, с. 637–638).

За это странное и неосторожное заявление Франка, конечно же, уцепились враги души. Как вы помните, в 1925 году Лев Выготский именно по поводу его и восклицал: мол, вот, жалуются, что мы уничтожили науку о душе, а сами же устами Франка доказали, что и нечего было уничтожать. Не было же никого, и никакой науки!

Впрочем, осуждать Франка за неосторожность я не буду, потому что враги найдут к чему прицепиться. Как в анекдоте про избитого пьяным Ильей Муромцем Змея Горыныча: не так летишь, не так свистишь!.. Но что имел в виду сам Франк, полностью отказывая русской науке о душе в праве на существование, я плохо понимаю.

Семен Людвигович Франк(1877–1950) был внуком одного из основателей еврейской общины в Москве. Можно было бы предположить, что в нем, как и в Выготском, сказалось сионистское воспитание, требующее не видеть русскую культуру и очищать от нее свой мир. Однако это не так. Франк и по жизни-то прошел чуть ли не христианским философом, и в работах своих постоянно ощущается русским мыслителем. Во всяком случае, он определенно показывает, что его культура рождалась из Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Достоевского, Толстого. Нет, это отрицание науки о душе и полная слепота в отношении собственных предшественников вызваны чем-то другим.

Чем, так просто и не поймешь. Очевидно лишь то, что он сравнивает русскую науку о душе с западными образцами и хочет сделать из нее «настоящую науку». Даже признавая, что исконно душа была «предметом религиозного сознания и религиозных интересов», он все же отчетливо заявляет, что его личная цель — наукотворчество.

«Тем не менее — и к этому мы ведем здесь речь — религиозная интуиция никогда не может сама по себе вытеснить научное знание и заменить его собой… Форма научного знания, переработка опыта в логическую систему понятий, в строгую последовательную связь оснований и следствий есть единственный практически доступный человеку способ достигнуть максимума осуществимой достоверности, точности и полноты знания» (Франк, с. 544).

Похоже, Франка не удовлетворило само качество «переработки опыта в логические системы понятий» его предшественниками. Больше я никаких объяснений этому найти не в силах. Кстати, и самого Франка отблагодарили собратья по цеху той же наградой: его науку о душе попросту не заметили. Это жуткая вещь, но когда читаешь о нем историков философии, все они указывают дату выхода в свет этой его книги о душе и тут же о ней забывают. Даже такие «религиозные» философы, как протоиереи Зеньковский и Флоровский, ничего не хотят знать об этом исследовании.

Однако, пусть загадка живет своей жизнью, на то она и загадка, а я хочу понять, что же за науку создал Семен Франк в 1916 году в большой работе с названием «Душа человека. Опыт введения в философскую психологию».

Начну с самых общих замечаний. Книга эта велика и довольно сложна в изложении. Поэтому подробно ее пересказать невозможно. К тому же задача создать науку естественно ведет к тому, чтобы говорить о тех же вещах иначе — научно. Что на поверку оказывается малопонятной наукообразностью, так что обрести понимание оказывается возможным лишь благодаря примерам и сравнениям, которые делает Франк.

Само по себе исследование состоит из трех частей. Первая, короткая, обосновывает сам научный подход к изучению души. Вторая называется «Стихия душевной жизни». Можно бы посчитать, что это раздел о предмете науки. Однако, третья часть, в сущности, тоже оказывается посвящена предмету, только выявляемому в других связях и отношениях. Она называется «Конкретная душевная жизнь и ее формирующая сила».

Никаких выводов из собственного исследования Франк не делает, завершая всю книгу выводами к последней, довольно случайно оказавшейся завершающей, главе «Душа и тело». Иными словами, как раз с точки зрения наукотворения этот труд оказался не совсем состоятельным. В нем много претензий на настоящую науку, но именно тело науки отсутствует. Вместо него же сделана попытка увидеть душу иначе и описать ее с других точек зрения, по сравнению с психологией.

Тем не менее, пройдусь по порядку от постановки задачи.

Вволю поругав всех тех, кто ненаучно пишет о душе, Франк заявляет: «…мы снова и окончательно возвращаемся к нашей теме — к философской теории о природе души и человека» (Франк, с. 650).

И уточняет себя:

«Мы хотим не проповедовать, не веровать и не творить создания искусства, а познавать, но мы хотим познавать не проявления жизни души во внешне-предметном мире, не чувственно телесную оболочку ее, а само ядро, само существо душевной жизни как таковой» (Там же).

Задача, должен прямо сказать, вызывающая у меня радостное предвкушение. Это действительно совсем иной подход, по сравнению с научной психологией. Франк как раз об этом дальше и рассказывает, показывая, как складывалось в философии убеждение, что душа непознаваема напрямую. И верно, на мой взгляд, находит причину этой болезни, — научную предвзятость: «Не ясно ли, во всяком случае, что это положение уже опирается на определенное, заранее принятое понятие души?» (Там же, с. 653).

И тут же делает вывод и одновременно постановку исходной задачи своего исследования:

«Не ясно ли, следовательно, что тому или иному решению вопроса о трансцендентности или имманентности «души», о доступности или недоступности ее опыту, должно предшествовать определение самого понятия души или — что то же самое — некоторое уяснение существа того предмета, который мы называем "душой"?» (Там же).

Это кажущееся очевидным высказывание на самом деле окажется ловушкой. Постановка задачи дать определение понятию «душа» повело бы к созданию такого определения. «Некоторое уяснение существа того предмета», которым он намерен заниматься, окажется бесконечным уяснением предмета, невозможным без определения понятий. Легкая нечеткость в исходной постановке задачи скажется на всей работе. При этом необходимость дать определение понятия «душа» потеряет самостоятельную ценность и выпадет из сознания Франка уже через несколько страниц. В итоге он заменит «определение самого понятии души» собственными попытками дать определение душе.

Попытки эти, впрочем, имеют немалую самостоятельную ценность. Например:

«Итак, «душа» в этом смысле — как единство или целостность душевной жизни— вовсе не есть что-то далекое, таинственное, недостижимое для нас. Напротив, она есть самое близкое и доступное нам; в каждое мгновение мы сознаем ее, вернее сказать, — мы есмь она, хотя и редко замечаеми знаемее.