Петр Успенский - Четвертый путь

В словах, которые идут дальше, нет ничего личного. «Да святится имя Твое» — это выражение желания развития правильного отношения к Богу, лучшего понимания идеи Бога или Высшего Разума, и это желание развития относится, очевидно, ко всему человечеству.

Второе прошение — «Да приидет Царствие Твое» — выражение желания роста эзотеризма. В книге «Новая модель Вселенной» я пытался объяснить, что царство небесное могло означать только эзотеризм, то есть, некоторую внутреннюю часть человечества, находящуюся под особыми законами.

Третье прошение — «Да будет воля Твоя и на земле, и на небе» — выражение желания перехода Земли на более высокий уровень, под непосредственную волю Высшего Разума. «Да будет воля Твоя» относится к чему-то, что может произойти, но еще не произошло. Эти три прошения относятся к условиям, которые могут прийти, но которые еще не были осуществлены.

Первое прошение второй части молитвы Господней следующее:

«Хлеб наш насущный дай нам днесь».

Слово «насущный» не существует в самых старых из известных греческом и латинском текстах. Правильное слово, которое позднее было заменено словом «насущный», это слово «сверхвещественный». Правильный текст должен быть: «дай нам сегодня наш сверхвещественный хлеб». «Сверхвещественный», или «духовный», как говорят некоторые люди, может относиться к высшей пище, высшим водородам, высшим влияниям или высшему знанию.

Два следующих прошения во второй части:

«И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим», и «И не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого». являются наиболее трудными для понимания или объяснения. Они особенно трудны, потому что их обычный смысл не имеет ничего общего с истинным смыслом. Когда люди думают обычным образом о словах «прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим», то они немедленно начинают делать логические и психологические ошибки. Прежде всего, они принимают за доказанное то, что они могут прощать долги и что это от них зависит, простят они или не простят; и, во-вторых, они считают одинаково хорошим прощать долги и иметь прощенными свои собственные долги. Это заблуждение, и оно не имеет под собой никакого основания. Если они думают о самих себе, если изучают самих себя, если наблюдают самих себя, то они очень скоро увидят, что не могут прощать никакие долги, точно так же, как не могут ничего делать.

Для того, чтобы делать, и для того, чтобы прощать, человек должен сперва быть способным помнить себя, он должен быть пробужденным и должен иметь волю. У нас, таких, какими мы являемся сейчас, есть тысячи различных воль, и даже если одна воля хочет простить, многие другие не хотят прощать и думают, что прощение — это слабость, несообразность или даже преступление. И самое странное — это то, что иногда прощение действительно является преступлением. Здесь мы приходим к интересному моменту. Мы не знаем, хорошо ли прощать или плохо, хорошо ли всегда прощать, или в некоторых случаях лучше прощать, а в других нет. Если мы подумаем об этом, мы можем прийти к решению, что даже если бы могли прощать, то возможно лучше ждать до тех пор, пока мы не будем знать больше, то есть, до тех пор, пока не узнаем в каких случаях лучше прощать, а в каких нет.

Здесь мы должны вспомнить то, что было сказано о положительном и отрицательном отношениях, и нам следует осознать, что положительное отношение не всегда является правильным, что иногда для правильного понимания необходимо отрицательное отношение. То есть, если «прощение» всегда означает наличие положительного отношения, тогда прощение иногда может быть ошибочным.

Мы должны понимать, что прощать без разбора может быть еще хуже, чем совсем не прощать; и понимание этого может привести нас к правильной точке зрения на нашу собственную позицию по отношению к нашим собственным долгам. Предположите на один момент, что существует некое великодушное и довольно глупое божество, которое могло бы простить наши долги и которое простило бы их нам и стерло бы их. Это было бы для нас самым худшим из всего, что могло с нами случиться. Тогда для нас не было бы никакого стимула работать и не было бы причины для работы. Мы могли бы продолжать делать те же самые ошибки, считая, что в конечном счете они будут прощены. Такая ситуация совершенно противоположна идее работы. В работе мы должны знать, что ничего не будет прощено. Только это знание даст нам реальный стимул к работе или, по крайней мере, удержит нас от повторения тех же самых вещей, о которых мы уже знаем, что они ошибочны.

Интересно посмотреть на школы с этой точки зрения и сравнить школы с обычной жизнью. В жизни люди могут ожидать прощения или, по крайней мере, надеются на него. В школе ничего не прощается. Это существенная часть школьной системы, школьного метода и школьной организации. Школы существуют для непрощения, и поэтому человек может надеяться и ожидать получения чего-то от школ. Если бы в школах все прощалось, то для существования школ не было бы причины.

Внутренний смысл прошения «Прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим» относится к влияниям, то есть, влияниям с высших уровней. Мы можем привлекать к себе высшие влияния, только если мы передаем другим людям влияния, которые мы получаем или получили. Имеется много других значений этих слов, но это значение является началом пути к ихпониманию.

Третье прошение второй части гласит:

«И не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого».

Каково наше наибольшее искушение? Наиболее вероятно, что это сон; поэтому первые слова следует понимать, как «помоги нам спать меньше» или «помоги нам по временам пробуждаться». Следующая часть более трудна. Она читается: «Но избави нас от лукавого». Возможно, что должно быть «и избави нас от лукавого». Имеется много толкований этого «но», однако ни одно из них не является вполне удовлетворительным при переводе на обычный язык, поэтому я на время оставляю этот вопрос.

Главный вопрос — что значит «лукавый»? Одно из возможных толкований этого слова по отношению к обычному искушению, то есть сну, то, что человек, начавший пробуждаться, позволяет себе снова впадать в сон. Это может означать отказ от настоящей работы, когда человек уже понял ее необходимость, отказ от усилий после того, как человек начал делать усилия, и, как уже было упомянуто, начало совершения глупых или даже вредных вещей, таких, как выступление против школьных правил и оправдание себя за такие поступки. Много интересных примеров такого рода может быть найдено в действиях людей, оставляющих настоящую работу и, особенно, в их объяснениях своего поведения.