Радханатха Свами - Путешествие домой

При этом я разрывался на части. Я не хотел никого разочаровывать. Я порывался бросить занятия борьбой, но боялся подвести своих товарищей и тренера. Ведь руководство школы рассчитывало, что благодаря мне наша команда начнет выступать на чемпионатах. Однажды тренер заявил при всех:

«Когда маленький Манк настроен на победу, он выскакивает на ковер, словно голодный тигр. Он из породы чемпионов. Жаль, что он не может сосредоточиться на спорте».

Не зная, что мне делать, я стал молить Бога о помощи.

Вскоре, выступая на престижных соревнованиях, я уложил своего соперника на лопатки через пять секунд после начала схватки. Толпа ревела, приветствуя меня, а я не поднимался с колен, словно парализованный. Плечевая кость вышла из сустава и пропорола мышцы груди. По всему телу разлилась пронзительная боль. В тот самый миг, когда соперник свернул мне плечо, в моей жизни, наоборот, все встало на свои места. Дрожь сотрясала мое тело, зрители в ужасе смотрели на меня, а я беззвучно благодарил Бога, Теперь я был свободен.

Все, от чего я не решался отказаться сам, волею судьбы оказалось для меня потерянным раз и навсегда,

Гэри Лисс, дружба с которым впоследствии самым чудесным образом повлияла на мою жизнь, был добрым и общительным парнем, неутомимым искателем приключений. Гэри относился к числу тех бунтарей, которые по-настоящему нашли себя в контркультуре. Во время летних каникул после первого года обучения мы отправились с ним путешествовать в Калифорнию. Там мы наслаждались полной свободой на Сансет-стрип и в Хэйт-Эшбери. В этом раю для «детей цветов» мы познакомились со многими замечательными людьми — такими же идеалистами, как и мы сами. Встречались нам и другие люди - разрушительные, грубые, развращенные или просто жадные до удовольствий, но от таких мы старались держаться подальше.

В 1969 году вместе с лучшими школьными друзьями: Бассуном, Стивом и Гэри я поступил в колледж Майами-Дейд во Флориде. Как и большинство сверстников, я был юн, строптив и жаждал приключений, но именно тогда я стал замечать в себе желание, которое затмевало все остальные, — непреодолимую тягу к духовности. С каждым днем она только росла. Кто-то дал мне почитать книгу «Великие религии мира». Я жадно вчитывался в каждое слово и никак не мог утолить жажду духовных знаний. Позже, читая другие книги, я открыл для себя древний индийский метод безмолвной медитации на священный слог «Ом». Путешествуя вглубь себя, я обнаружил иную реальность, настолько удивительную, что мне не терпелось проникнуть в нее еще глубже.

Как-то утром в студенческом городке колледжа я увидел объявление о лекции, посвященной трансцендентальной медитации. На лекции бородатый длинноволосый американец по имени Майк рассказывал о науке сознания, основанной на учении Махариши Махеш Йоги. Меня это очень заинтересовало. Майк пригласил меня во флоридский Голливуд, где я мог, не принимая никаких обязательств, получить индивидуальную мантру для медитации. Там я положил на алтарь цветок, шейный платок и тридцать пять долларов, после чего мне на ухо прошептали мантру, состоявшую из одного слога. С тех пор ежедневная медитация стала самой важной частью моей жизни.

Семя духовности во мне быстро давало всходы. Но вместе с ними росли и сорняки нетерпимости к ханжеству и фанатизму. Отпустив волосы в знак протеста против общепринятых норм, я стал мишенью для тех, кто ненавидел хиппи, в частности для полицейских. Они регулярно задерживали меня, обыскивали и всячески донимали. Сталкиваясь с неприязнью, которую вызывали мои длинные волосы, вероисповедание и взгляды, я ощущал себя мучеником и немного гордился этим. Я почитал за честь подвергаться гонениям за благородные идеалы. Это было куда лучше, чем разделять мнения толпы и гоняться за модой. Одновременно я стал понимать, что ненавидеть тех, кто ненавидел меня, — значит болеть тем же недугом. Поэтому я стремился разрушить преграды, разделявшие людей, и открыть для себя потаенную суть всех религий, познать единство Бога.

В колледже я увлекся психологией и другими гуманитарными науками, но медитация и музыка всегда оставались для меня на первом месте. В городке Опа-Лока, недалеко от колледжа, в доме, который все называли «Пепельницей», жил музыкант Джеймс Хармон по прозвищу Джимми-Медведь. Он был высок, носил длинные волосы и бороду. Медведь играл на губной гармонике и был солистом «Burning Waters Blues Band».

Медведь полюбил меня, словно младшего брата. Однажды он с гордой улыбкой вручил мне одну из своих гармоник:

«Братишка, буду учить тебя игре на губной гармошке».

«Но я не знаю нот», — застенчиво ответил я.

«Да это неважно. Ты знаешь, что такое глубокие чувства, а в блюзе это главное».

С тех пор гармоника стала моим постоянным спутником.

В колледже я подружился с чернокожими студентами и через одного из них свел знакомство с соратницей Мартина Лютера Кинга-младшего. Хрупкая, но очень волевая женщина, она возглавляла движение за гражданские права. Ей было далеко за сорок, а мне — всего восемнадцать, поэтому я называл ее матерью, а она меня — сыном. Мы часто беседовали с ней о проповедях доктора Кинга и вместе скорбели о его трагической гибели. Как и подобает баптистке, она была добра и милосердна, но при этом решительна и бесстрашна. Однажды она пригласила меня на организованный ею марш в защиту гражданских прав чернокожих. Каково же было ее удивление и радость, когда я действительно пришел — белый юноша участвовал в негритянском марше, проходящем во Флориде, одном из штатов «Дальнего Юга» [4] Семь штатов, в которых до 60-х годов девятнадцатого века рабский труд негров получил наибольшее распространение (примеч. переводчика). . Взяв меня за руку, она горделиво возглавила шествие.

Зеваки были потрясены, видя меня там. Белые расисты выкрикивали угрозы и свистели, когда мы проходили мимо. Полицейские демонстративно отворачивались в другую сторону, и в нас летели камни и бутылки. Мать улыбнулась, когда три с лишним сотни человек затянули песни Сэма Кука

«А Change Is Gonna Come» и «We Shall Overcome». Кульминацией марша стал митинг в парке. Все расселись на складных стульчиках, и я сел рядом с матерью. Потом она подошла к микрофону, стоявшему под кокосовой пальмой, и произнесла речь. Обличая несправедливость белых к чернокожим, она призывала к «восстанию, свободному от насилия».

Ее уверенный голос гремел над парком:

«Насилие приведет нас на путь зла, избранный нашими гонителями. Мы должны быть бесстрашными и вместе отстаивать наши права, но не огнем и оружием, а единством и верой во Всемогущего Господа. Бойкотируйте всё, от чего веет расовой нетерпимостью. Противостоя нашим угнетателям, мы не должны сами отступать от правды». Голос ее дрожал и в глазах у нее стояли слезы, когда она повторяла слова своего учителя: