Шри Бхагван - Путь медитации. Руководство шаг за шагом

И только на основе этих слов возникли противоречия — из одних и тех же слов! Потому что все слова неадекватны, они не в состоянии выразить истину. Они подобны намекам. Это все равно как если бы некто, указующий на луну, схватил свой палец, думая, что это луна. Палец — не луна. Палец — только указатель. Тот, кто ухватится за указатель, неприятностей не оберется. Вам придется убрать палец, чтобы то, на что он указывает, стало видимым. Вам нужно отказаться от слов, и только тогда у вас будет проблеск истины. Но тот, кто хватается за слова, упустит познание.

Поэтому у меня нет никакой возможности рассказать вам, что такое истина. И если кто-то претендует на это, он сам себя обманывает. Если кто-то вам такое говорит, он обманывает и себя, и вас. Не существует способа описать истину. Да, есть способы рассказать вам, как испытать истину. Метод познания истины, процесс, может быть описан, но о том, что есть истина, рассказать невозможно.

Есть методы достижения истины, но не существует определений истины. В эти три дня я обсудил с вами эти методы, и вы могли обратить внимание, что мы полностью игнорировали истину как таковую. Я говорил об истине, но я никогда не говорил, что же такое истина.

Да, об этом невозможно рассказать, это можно только испытать. Истина не поддается описанию, но ее можно испытать — и это будет ваш опыт. Можно дать метод, но познание истины всегда будет вашим собственным. Познание истины всегда индивидуально, и невозможно передать его другим.

Вот почему я не скажу вам, что такое истина. И не потому, что я хочу скрыть что-то от вас, а потому, что это нельзя выразить словами.

Давным-давно, во времена Упашинад, случилось так, что некто пришел к мудрецу и спросил:

— Что есть истина?

Мудрец пристально на него посмотрел.

И снова человек спросил:

— Что есть истина?

Затем он спросил в третий раз:

— Что есть истина?

И мудрец ответил:

— Я говорю тебе снова и снова, но ты не понимаешь.

Тот удивился:

— О чем ты говоришь? Я спросил тебя трижды, и трижды ты промолчал. И ты говоришь, что отвечал мне снова и снова.

Тогда мудрец сказал:

— Хотел бы я, чтобы ты смог понять мое молчание, поскольку тогда ты поймешь, что такое истина.

Молчание — единственный способ рассказать об этом. Познавшие истину замолчали. Когда обсуждается истина, они умолкают.

Если вы сможете хранить молчание, вы сможете познать ее. Если вы не умолкнете, вы не сможете ее познать. Вы можете познать истину, но не можете заставить другого человека понять ее. Вот почему я не скажу вам, что такое истина, — потому что это невыразимо.

Кто-то спросил: «Ограничены ли действия человека результатами его действий в предыдущих жизнях, и если так, тогда что же зависит от человека в этой жизни?»

Вопрос в следующем: «Если мы управляемся нашими действиями в прошлом и ценностями наших прошлых жизней, что мы можем делать сейчас?» Это правильный вопрос. Если правда то, что человек абсолютно ограничен своими прошлыми действиями, тогда что же в его руках? Что он может сделать в настоящем? А если правда, что он совершенно не ограничен своими действиями в прошлом, тогда какой смысл делать что-либо? Поскольку он не ограничен своими прошлыми действиями, то завтра он не будет ограничен тем, что делает сегодня. Поэтому, если он сделает что-то хорошее сегодня, завтра не будет никакой возможности извлечь пользу из этого благого деяния. А если он полностью ограничен своими действиями в прошлом, не будет никакого смысла в любых его действиях — поскольку он не может ничего сделать, он будет связан по рукам и ногам.

С другой стороны, если он абсолютно свободен, не будет смысла делать что-либо, поскольку, что бы он ни сделал, завтра он от этого освободится, и его прошлые действия не будут иметь на него влияния. Поэтому человек никогда не бывает ни полностью ограниченным, ни полностью свободным: одна его нога связана, другая свободна.

Однажды кто-то спросил Хазрата Али:

— Свободен человек или же ограничен своими действиями?

Али ответил:

— Подними одну ногу.

Человек был волен поднять либо правую, либо левую ногу. Он поднял левую ногу. Тогда Али сказал:

— А теперь подними другую.

А человек ответил:

— Ты что, сумасшедший? Я не могу сейчас поднять вторую ногу.

Али спросил:

— Почему?

Тот ответил:

— Я могу поднять только одну ногу за раз.

Али сказал:

— Так же обстоит дело и с человеческой жизнью. У тебя всегда две ноги, но ты способен поднять только одну за раз; другая всегда связана.

Вот почему для вас существует возможность освободить связанную ногу с помощью ноги, которая свободна двигаться. Но для вас существует также и возможность связать ту, что свободна, с помощью той, что привязана.

Что бы вы ни сделали в прошлом, вы это сделали. Вы были вольны это делать, вы это сделали. Часть вас застыла и связана, но другая ваша часть все еще свободна. Вы вольны делать противоположное тому, что сделали. Вы можете отменить сделанное раньше, делая противоположное. Вы можете его уничтожить, делая что-то иное. Вы можете избавиться от него, делая что-то лучшее. В руках человека — смыть все эти прошлые обусловленности.

До вчерашнего дня вы сердились; вы были вольны сердиться. Естественно, тот, кто сердился каждый день на протяжении последних двадцати лет, будет связан гневом. Например, есть два человека: один, который постоянно сердился на протяжении двадцати лет, просыпается утром и не находит своих тапочек рядом с кроватью; другой, который не сердился на протяжении двадцати лет, тоже просыпается утром и не находит своих тапочек рядом с кроватью. Кто из них с большей вероятностью рассердится в этой ситуации? Гнев поднимется в первом — в человеке, который сердился в течение двадцати лет.

В этом смысле он связан, поскольку двадцатилетняя привычка сердиться немедленно активизируется в нем, как только что-то идет не так, как ему бы хотелось. Он связан в том смысле, что двадцатилетняя подготовка сделала его склонным делать то же самое, что он делал всегда. Но разве он связан настолько, что для него не осталось возможности не сердиться?

Нет, никто не связан до такой степени. Если он сможет тут же все осознать, он сможет остановиться. Возможно не позволить гневу прийти. Возможно преобразовать гнев. И если он сделает это, двадцатилетняя привычка может создавать сложности, но не сможет его полностью остановить — потому что, если создавший привычку повернет против нее, тогда у него есть свобода полностью ее уничтожить. Просто экспериментируя с ней дюжину раз, он может от нее освободиться.

Прошлые действия ограничивают вас, но ограничивают вас не полностью. Действия захватывают вас, но они не захватывают вас полностью. У них есть свои цепи, но все цепи можно разорвать; нет цепи, которая не разорвется. А то, что не разрывается, нельзя назвать цепью.