Шри Ауробиндо - Шри Ауробиндо. Синтез Йоги – II

Теперь нам следует разобраться со сложностью идеи бессмертия и освобождения. Обычно считается, что бессмертие возможно только после смерти – в других мирах, на других планах существования, а освобождение должно уничтожить всякую возможность ментальной или телесной жизни и навсегда положить конец индивидуальному существованию, растворив его в некой безличной бесконечности. Если бы не определенный опыт, оправдывающий и поддерживающий эти представления, и не своеобразная потребность или стремление души подняться ввысь, вырвавшись из оков ума и материи, они не были бы так распространены. Создается впечатление, что эти оковы неотделимы от всей земной жизни или всего ментального существования. Смерть является владыкой материального мира, ибо жизнь в нем, кажется, существует только благодаря подчиненности смерти, благодаря постоянному умиранию; бессмертие здесь нужно завоевывать упорной борьбой, и по своей природе оно кажется отрицанием всей смерти, а значит, и любого рождения в материальном мире. Обитель бессмертных должна располагаться на некоем нематериальном плане, в неких небесах, где тела не существует или же оно совсем другое и является лишь формой души или чем-то вторичным. С другой стороны, те, кто стремился превзойти даже бессмертие, чувствовали, что все планы и небеса – лишь аспекты конечного существования, не свойственные бесконечному «Я». Они были уверены в том, что отдельная личность должна исчезнуть в безличном и что невозможно сочетать блаженство безличного бытия с восторгом души в ее становлении. Были созданы философские системы, делающие оправданной для ума необходимость этого растворения и исчезновения; но то, что в данном случае действительно важно и необходимо, это зов Запредельного, потребность души, ее радость в своего рода безличном бытии или небытии. Ибо решающим и определяющим фактором является восторг Пуруши, те отношения, которые он хочет установить с Пракрити, то мировоззрение, к которому он приходит, следуя индивидуальной линии развития и получения опыта, избранной им среди всех остальных, предоставляемых ему его природой. Интеллектуально оправдывая свой выбор, мы лишь отчитываемся об этом опыте перед своим рассудком и создаем опоры, помогающие уму восходить в том же направлении, что и душа.

Наш нынешний опыт заставляет нас верить, что причиной нашего существования в мире является эго, но на самом деле это не так; ибо эго – только следствие и обстоятельство нашего способа существования в мире. Это система отношений, которую Пуруша, как множественная душа, установил между индивидуализированными умами и телами: система самозащиты, взаимного исключения и нападения – чтобы в мире, где все взаимозависимо, иметь возможность получить независимый ментальный и физический опыт. Но полная независимость на этих планах невозможна, поэтому, стремясь к абсолютной свободе, мы в итоге приходим к безличности, отвергающей любое ментальное и физическое становление – ибо только так можно ощутить себя существом, которое вообще ни от чего не зависит. Кажется, что душа тогда существует совершенно сама по себе, будучи полностью независимой; она не зависит ни от Бога, ни от других существ, а только от себя, и в этом смысле она свободна; на санскрите такое состояние называется свадхиной ( svādhīna ). Поэтому в этом переживании Бог, индивидуальное «я» и другие существа отвергаются и отбрасываются, как различия, свойственные неведению. В данном случае эго, осознающее свою ущербность, отрекается от себя и своих противоречий, стремясь удовлетворить свой глубинный инстинкт независимого существования; ибо оно обнаруживает, что все его усилия достичь его, пытаясь установить отношения с Богом и другими существами, призрачны, тщетны и обречены на провал. Оно более не приемлет ни Бога, ни других, так как, приемля их, оно становится зависимым от них; оно хочет исчезнуть, так как сохранение эго означает принятие всего, что оно пытается исключить как «не я» – то есть космоса и других существ. Самоугасание буддиста по своей природе есть абсолютное исключение всего, что воспринимается ментальным существом; адвайтист стремится к той же цели, иначе понимая ее, когда хочет раствориться в абсолютном бытии. И в том и в другом случае душа отстаивает свое высшее право на полную независимость от Пракрити.

Первое духовное переживание, которое мы получаем, следуя кратчайшим путем к освобождению (практикуя то, что мы назвали отделением от природы), способствует этой тенденции. Ибо мы ломаем границы эго и избавляемся от ментальных привычек, которыми обладали; так как наш ум, подчиненный материи и физическим чувствам, воспринимает вещи только как формы, объекты, внешние феномены и имена, которые мы даем этим формам. Мы не осознаем непосредственно субъективную жизнь других людей, и лишь проводя аналогии с собственными внутренними переживаниями, строя предположения и делая умозаключения на основании внешних признаков – слов, поступков и т. д., – которые наш ум истолковывает в соответствии с нашим субъективным восприятием реальности, мы можем догадываться о том, что у них внутри. Когда мы освобождаемся от пут эго и физического ума и входим в бесконечность духа, мы все еще видим мир и других такими, какими нас приучил их видеть этот ум, то есть как имена и формы; только на фоне нашего нового опыта непосредственного восприятия высшей реальности духа они перестают быть для ума той непосредственной объективной реальностью и той опосредованной самодостаточной субъективной реальностью, какой были раньше. Они кажутся чем-то прямо противоположным той более истинной реальности, которую мы теперь воспринимаем; наш ум, обретя состояние безмолвия и бесстрастия, более не стремится познавать и признавать реальными те промежуточные элементы, которые существуют и в них и в нас и знание которых полезно тем, что оно позволяет перекинуть мост через пропасть, разделяющую духовное «я» и объективный феноменальный мир. Блаженная бесконечная безличность чистого духовного существования нас вполне устраивает; больше никто и ничто не имеет для нас никакого значения. Объекты, в которых ум находил столь несовершенную и эфемерную радость, воспринимая их через призму органов чувств, кажутся теперь призрачными и бесполезными; нам не хочется, да и незачем познавать промежуточные истины бытия, благодаря которым эти объекты становятся для Единого предметом наслаждения и составляют для Него такую ценность и такой восторг Его бытия, что это делает для Него космическое существование прекрасным (если можно так сказать) и стоящим проявления. Мы больше не можем разделять тот восторг, который Бог находит в мире; наоборот, когда мы смотрим на мир, нам кажется, что Единый, соглашаясь принять в чистоту своего бытия грубую материальную природу, опускается со своих высот или же что, создавая пустые имена и призрачные формы, Он искажает истину своего бытия. Или если нам все-таки удается почувствовать этот восторг, то мы все равно не можем испытать его по-настоящему, так как он кажется нам чем-то очень далеким, или же нас влечет высший восторг погруженности в себя и чистого самопознания и мы лишь ждем, когда смерть тела позволит нам оставить эти низкие уровни и подняться к нему.