Шри Ауробиндо - Шри Ауробиндо. Письма о Йоге – I

Желание [оккультистов и спиритов] убедить ученых-физиков является довольно абсурдным и нелогичным. Физики имеют свою собственную область исследования, свои специальные методы и критерии оценки. Проверять одними и теми же методами явления различного порядка так же глупо, как и пытаться удостовериться в реальности духовной истины путем физических исследований. Невозможно препарировать Бога или увидеть душу под микроскопом. Точно так же попытка исследовать бесплотных духов или даже психофизические феномены с помощью методов и проб, пригодных только для изучения материальных объектов, это в высшей степени ложный и непродуктивный подход. Кроме того, физики, как правило, не намерены признавать то, что выходит за рамки их формул и систем, то есть что не может быть аккуратно упаковано, надписано и снабжено научным ярлыком. Доктор Жюль Ромен, сам ученый, к тому же известный писатель, провел ряд экспериментов и доказал, что человек может видеть и даже читать с завязанными глазами, ученые же отказались не только признать, но даже рассмотреть полученные результаты. Вскоре появляется факир Кхуда Бакш и практически подтверждает все это, предоставив неопровержимые доказательства и пройдя все необходимые проверки, однако ученые вовсе не намерены уступать и официально признавать данный факт, хотя результаты, которые он им представил, говорят сами за себя. Кхуда Бакш может ходить по горящим углям без всякого вреда для себя, своими опытами он опровергает любые рациональные объяснения, выдвинутые учеными, а они, в ответ на это, спешно пытаются найти другие, еще более глупые объяснения, только бы не признавать очевидное! Какой смысл пытаться убедить людей, которые заранее решили ничему не верить?!

Научный ум стремится все систематизировать. Разве Божественное уже не подверглось классифицикации?

Ум этих людей [ученых] слишком привык иметь дело с физическими объектами и процессами, поддающимися измерению и математическому описанию, чтобы хорошо разбираться в других областях. Так, когда Эйнштейн рассуждает о том, что выходит за пределы физики, это звучит наивно и банально, его идеи – разновидность романтического и довольно примитивного идеализма, совершенно оторванного от действительности. Человек может обладать обширными познаниями и при этом оставаться заурядным и недалеким, точно так же можно, будучи великим ученым, плохо разбираться в вопросах, далеких от науки.

Конечно, психологам, имеющим дело с ментальными явлениями, легче согласиться, что между ними и физиологическими мозговыми процессами нельзя ставить знак равенства и что речь может идти, в лучшем случае, о взаимном влиянии ума и тела друг на друга, что неизбежно, так как они составляют части одного целого. Но даже такой великий физик, как Хаксли, согласился с тем, что ум есть нечто совершенно отличное от материи и его работу нельзя объяснить пользуясь физическими категориями. Правда, с тех пор физика превратилась в очень высокомерную и самонадеянную науку, которая пытается все исследовать и объяснить с помощью своих собственных методов. Сейчас она начала признавать, хотя пока и теоретически, свою ограниченность, но прежний образ мышления еще довлеет над умами большинства ученых и им трудно избавиться от него.

Такое впечатление, что автором этой статьи [28]является скорее ученый, а не философ. С моей точки зрения то, о чем вы говорите, это отголоски настроений 19 века, когда наука смотрела свысока на метафизику. Считалось, что любая философская мысль должна быть основана на научных фактах , и именно выводы науки, часто очень сомнительные и ошибочные, должны быть положены в основу любой, более или менее серьезной метафизической системы. Это означало бы превратить философию в служанку науки, а метафизику поставить под начало физики, лишив ее суверенных прав в своих же собственных владениях. Такой подход игнорирует тот факт, что философ имеет свою собственную область исследования и собственные средства познания; он может использовать научные открытия в качестве дополнительного материала точно так же, как и любые другие факты нашего существования. Но какие бы умозаключения или обобщения ни предлагала наука, он должен судить о них согласно собственным критериям и решать, имеют ли они ценность в отношении метафизического плана, и если да, то насколько. Возможно, в свои лучшие времена, когда наука еще не осознала собственные ограничения и всю шаткость своих теоретических конструкций, положенных в основу бытия, и когда мир еще не казался ей маленьким островком, затерянным среди пучин бескрайнего океана, или безграничной Частицей Непознаваемого, такая высокомерная позиция была в какой-то мере оправданна. Но, с другой стороны, к чему превозносить спиритизм, называя его «психическими исследованиями»? Спиритизм не является наукой – он представляет собой массу невразумительных и неоднозначных документальных данных, на основании которых можно сделать совсем немного довольно скудных и сомнительных обобщений. Кроме того, являясь частью оккультизма, спиритизм имеет дело только с оккультными планами самого низкого порядка – которые мы называем низшими витальными мирами – где имеется столько же лжи, обмана и опасных заблуждений, сколько есть на земле и даже больше. И как философу разобраться в этом мрачном и беспокойном месиве? Я не вполне улавливаю смысл многих его замечаний. Почему предсказания будущего должны изменить наш взгляд или, по крайней мере, философский взгляд на концепцию Времени? Они могут изменить представления человека о взаимосвязи событий, о силах, стоящих за событиями, или о возможностях сознания, но Время при этом остается неизменным.

Ваш сон является, очевидно, символическим выражением стремления к общению на тонком плане. Что касается телефона и кино, то в ваших словах есть большая доля истины, но, как мне кажется, эти и другие современные изобретения могли бы играть совершенно иную роль, если бы люди использовали их в ином духе. Человечество не было готово к этим открытиям ни духовно, ни даже, если рассматривать современную ситуацию как своего рода знак, интеллектуально. Падение эстетических вкусов общества, вероятно, имеет и другие причины. Не оправдавший надежд идеализм породил свою противоположность – сухой и циничный интеллектуализм, не желающий наивно верить ни в какие идеалы, романтические чувства или высокие душевные порывы, во все то, что превосходит рассудок, руководствующийcя здравым смыслом. Что касается асуров, то в прошлом многие их них были выдающимися личностями; беда в том, что сегодня те, кого вы называете асурами, на самом деле являются существами низшего витального мира, неистовыми, коварными и жестокими, к тому же им свойственна узость мышления, темнота и грубость. Но эта разновидность циничного и ограниченного интеллектуализма, царящего сейчас повсюду, не продержится долго – становясь все более сухим и бесчувственным, он готовит свой собственный конец; люди начинают ощущать потребность в новых источниках жизни.