Маргарита Габриелян - От сомнений к определенности. Опыт врача

Он рассказал, как во время землетрясения 1988 года (ему тогда было 9 лет) погибли его брат и мама, он оказался под руинами с ними, а брат, уже мертвый, продолжал его обнимать. Придавленный грудой камней, мальчик вдруг увидел где-то очень далеко маленькую щелочку света. Он не спускал с нее глаз и, как заклинание, шептал имя девочки, в которую был влюблен, а потом, уже теряя силы и надежду, он крикнул в эту щель: «Анна! Анна, я люблю тебя!» Его услышали и спасли.

Теперь он говорит, что любовь к Анне спасла его. Чем это не молитва? Я его спросила про Анну, знает ли он, где она. Ничего с тех пор он о ней не слышал. Сама она даже не подозревает, какую роль сыграла в его жизни.

В фильме «Башни-близнецы» есть аналогичный эпизод. Когда один из героев оказывается под обвалившимся зданием, он думает о своей жене, о том, как она пилила его, чтобы он собрал мебель на кухне, а ему все было не до того. Он ведет с ней мысленные разговоры, спорит, соглашается, рассуждает, просит прощения, вспоминает их завтраки, прогулки. Эти мысли удерживают его на плаву. И когда его, в конце концов, достают из-под завала, он говорит жене: «Моя любовь к тебе спасла меня». А ведь они были на грани развода…

Одна пара, живущая вместе много лет и имеющая двух детей, однажды отправилась в поход, в горы. Горы своенравны, не сразу принимают, не сразу открываются.

Путешественники заблудились, попали в зону геомагнитной аномалии, компас испортился. Жара, продукты закончились, воды нет. Вдруг они увидели в расщелине немного воды (может, от дождя, который здесь когда-то прошел) и кинулись к ней. Помните, в пустыне и капля – вода, в степи и песчинка – гора. Но не тут-то было, они никак не могли до нее достать – расщелина была узкая и глубокая. Тогда они догадались взять авторучку, вынуть из нее стержень и, использовав ее как соломинку, смогли пригубить воды. Вот такая история. Это испытание стало тестом их отношений «на прочность», и сразу после своего возвращения они обвенчались, хотя до этого долго не могли на это решиться.

Много лет назад мы с детьми поехали в Израиль – по святым местам. Это было через два года после смерти моего мужа. В храме Гроба Господня было много народа. Я обратила внимание на одну женщину, стоявшую у колонны, – явно не туристку. Подняв голову вверх, к куполу, она что-то громко говорила, в ее глазах блестели слезы. Что привело эту женщину сюда? Внешне она походила на эфиопку. Не видя никого и не стыдясь своих слез, своего вопля, с жаром она говорила с Богом. Жаловалась? Просила? Упрекала? Умоляла? Это было необыкновенно: мощно, естественно, пронзительно – никаких полутонов.

Мы вышли из храма. Пешком пошли до стены Плача в полном молчании. Каждый думал о своем. Вдруг я услышала громкий крик:

– Доктор!

Я оглянулась – никого. Пошли дальше. Я подумала, что мне почудилось от пережитого. Может, кого-то еще зовут? Снова крик:

– Доктор!

В голове пронеслось: кто это со мной говорит? Неужели….

Тут мы все увидели быстро направляющихся ко мне мать и дочь. Они когда-то лечились у меня и недавно переехали в Израиль. И очень обрадовались, увидев меня. Такая вот история.

Наша семья родом из Карабаха, откуда она переселилась 300 лет назад или около того. Предание гласит, что моя прапрапрапрабабуш-ка, которую тоже звали Маргаритой, была невероятно красива. Она была счастливо замужем, и у нее было семеро сыновей. В нее влюбился местный хан: это означало, что каждую минуту ее могли похитить и отправить в ханский гарем. Мой прапрапрапрадед узнал об этом и однажды ночью тайно вывез свою семью: они взяли с собой несколько ослов (а на чем еще можно было путешествовать по горам и долам тогда?), по паре животных – самца и самку (свиней, ягнят, телят, курицу и петуха), огромный кувшин, наполненный серебром, золото в другом кувшине, поменьше, какую-то утварь и закваску для теста в глиняном горшочке. Представляете себе это? Шли всю ночь и к утру вышли к горе, на вершине которой виднелся древний хач-кар (крест-камень). Решили обосноваться здесь, место было удивительное: высокие горы, глубокие ущелья, чудесная вода, плодородная почва. Прошло много лет. Они построили крепкий дом, вели обширное хозяйство, дети выросли и получили образование. Среди сыновей начались распри из-за предполагаемого наследства – при живом отце. Прапрапрапрадед, глубоко этим опечаленный, вышел на балкон своего дома и, обратясь взором к горе Хачи-сар (на которой был установлен тот самый хач-кар), произнес:

– Я не могу больше этого выносить, Господи, забери меня! Не дай мне этого увидеть!

К утру его не стало.

Один из моих предков был священником. Это было давно, в начале 19 века. Селению Чардахлы, в котором он жил высоко в горах («среди четырех гор»), постоянно угрожала опасность со стороны соседей, ведь оно было окружено кольцом мусульманских поселений.

Однажды его пригласил к себе Гянджинский хан.

– Раздели со мной трапезу. Но молиться перед едой, во время еды и после еды или благословлять трапезу я тебе запрещаю. Если послушаешься, останешься жив, но я всем скажу, что победил тебя. Если тебе все же удастся перехитрить меня, проси чего хочешь.

Священник пришел. Накрытый стол ломился от яств. Приступая к трапезе, священник спросил:

– Что мне съесть, это (указывая на кушанье перед собой), это (указывая на другое, ближе к себе), это (указывая на блюдо, стоящее слева) или же это (указывая на блюдо, стоящее справа)?

– Да что хочешь! Все для тебя, все вкусно!

Обед был окончен. Хан, хмыкнув, спросил:

– Что, страшно тебе было?

– Нет, со мною Бог. Я Ему не изменил. Помнишь, вначале я тебя спросил, какое блюдо мне предпочесть? Тогда я и благословил нашу трапезу.

– Как?

– Я тебя спросил, какое блюдо мне предпочесть, и совершил крестное знамение над столом.

– Ну, перехитрил… тогда проси, чего хочешь!

И гость попросил его не трогать Чардахлы. Хан сдержал свое обещание. Я родилась в этом поселении.

С инцидента между армянским населением Чардахлы и азербайджанскими властями начался карабахский конфликт (местные жители воспротивились назначению директором совхоза азербайджанца) – это к вопросу о национальной самоидентификации.

В Карабахе есть монастырь XIII века, в котором, по преданию, находится отрубленная по приказу Ирода голова Иоанна Крестителя. Монастырь носит название Гандза-сар (гора сокровища). Считается, что реликвия была привезена из Киликийской Армении во времена одного из крестовых походов. Во время карабахской войны, в 1992 году, этот монастырь пытались уничтожить, думая таким образом лишить небесной и духовной «поддержки» народ Карабаха. Его прицельно бомбили: 39 снарядов пролетели мимо, а один попал-таки – вонзился в стену, но не взорвался.