Борис Ганаго - И дана была встреча... [Сборник рассказов]

— Да, идите в монастырь.

Она лишь улыбнулась, но, заметив, что спутник собирается покинуть ее, успела спросить:

— Кто вы? Как ваше имя?

Он тихо произнес:

— Мое имя осталось в монастырской ограде, — и прощально поклонился.

Незнакомец ушел, но она еще долго вспоминала его: «Ох, неспроста эта встреча, неспроста! Кто он? Чей посланец? А чей посланец Пешков — Горький? Кстати, почему он сам себя назвал «Горьким»? Что сеет он в народной душе? И почему при его имени так ужаснулся неизвестный сосед? Может, ему дано было увидеть плоды сеятеля бурь?».

Лене вспомнилось предупреждение Достоевского, сделанное в его дневнике еще в 1877 году: «Предвидится страшная революция, которая потрясет все царства мира… Но для этого потребуется сто миллионов голов. Бунт начнется с атеизма и грабежа всех богатств. Начнут разрушать храмы, зальют мир кровью…».

Когда-то эти слова потрясли Лену, но потом затерялись в глубинах памяти и, казалось, забылись в суете. Но посеянные образы неистребимы в нас. И вот теперь они вновь ожили, порождая вопросы. Не эту ли революцию призывал Горький?

Буря! Пусть сильнее грянет буря!

Лене вдруг пришла догадка, что книга — это не просто скопление мертвых букв, а таинственные иероглифы души автора. Стоит только прикоснуться вниманием или памятью к ним, и чей-то голос заговорит в тебе, как сейчас: «Человек — это звучит гордо. Существует только человек, все же остальное — дело его рук и мозга!.. В этом все начало и конец. Человек!».

— А куда же исчез Бог?! — запротестовала в ней каждая клетка. — Возможно ли без Него?!».

Елене показалось, что книга в ее руках скрывает в себе что-то ядовитое, заразное. Ей захотелось швырнуть от себя этот том. Всем своим существом Лена вдруг почувствовала, что имя Бога пребывало в ней еще до ее рождения, памятью предков передаваясь из поколения в поколение. Нужна была только встреча с посланником неба, чтобы это чувство пробудилось, воскресло в ней. И эта встреча была дана.

Как теперь ей быть на этой Земле? О, конечно, прежде всего нужно разыскать издания батюшки Хитрова. Девушка нашла их, с увлечением изучала и другую духовную литературу. От прочитанного преображалась картина мира. Оказывается, есть временный, поверхностный слой бытия, а есть глубинный, вечный, ради которого и создан человек. Его видят духовным взором.

Знакомый иеромонах по ее словесному портрету назвал предположительное имя встреченного ею незнакомца старец Версонофий.

О нем молва доносила поразительные вести. Его, еще полковника, врачи признали смертельно больным. Они прямо заявили, что ему вряд ли дожить до утра. Что оставалось делать? Больной позвал денщика и приказал читать вслух Новый Завет Господа нашего Иисуса Христа, Евангелие. И произошло чудо: перед слушающим слово Божие отверзлись небеса, ему послышался колокол, и кто-то произнес: «Будешь жив!».

Из блестящего военного в одну ночь по соизволению Божию он стал глубоко верующим человеком. Потом он прочитал, что в Калужской губернии, недалеко от города Козельска, находится Оптина пустынь, где есть подвижники веры, молитвами которых удерживается мир. Оказавшись там, Версонофий сам стал великим старцем, что и было предсказано.

С младых ногтей он прислуживал в храме. Когда ему исполнилось шесть, в их саду загадочным образом появился седой странник. Сторожа его не заметили, а собаки почему-то не залаяли. Странник сказал его отцу: «Помни, твое дитя в свое время будет таскать души из ада!». Сказал и исчез.

Предсказание сбылось. К нему, старцу Версонофию, стекались за советом тысячи. Ему доверяли руководство братией монастыря, издательские дела. Сколько душ спаслись через его духовное слово, знает только Бог. И жизнь его, как дивная книга, стала примером не только для Лены, творящей молитвенный подвиг, но и для всех, кто хочет исполнить замысел Божий о себе.

Всякого, кто исповедает

Меня пред людьми,

того исповедаю и Я

пред Отцом Моим Небесным.

(Мф. 10, 32)

Поехал Слава со своим классом по историческим местам, да сам попал в историю, правда, не вселенского масштаба, но кому открыто, кто как влияет на ее стремительный бег, на судьбы своего рода?

Тайна наследственных корней Славика сокрыта в недоступных сейфах компетентных органов. Известно лишь, что косточки деда-священнослужителя ждут Всеобщего Воскрешения под каким-то безымянным холмиком Гулага. Об отце в похоронке было скупо сказано: погиб героем. Но Слава верит — дед, папа, все предки — живы и молятся за него. И он молится за них.

В пути ребята проголодались и классная попросила водителя подрулить к первой попавшейся на пути столовой. Когда обед заманчиво заблагоухал на столе, на путников снизошла минута испытаний.

Веками в православных семьях перед трапезой возносились молитвы для освещения земных благ, завершаясь просьбой дарования Небесного Царства.

Слава с младых лет впитал в себя эту традицию и неукоснительно исполнял ее. Дома. Но здесь находился весь класс, на роль заводилы в котором претендовал Костя Комар.

Когда в свой час будут раскрыты духовные архивы каждого рода, станет зримой и наследственная эстафета династии Комаров. Впрочем, кое-что о ней известно: дед Кости срубал кресты с колоколен, взрывал храмы, предавал огню лики святых на иконах, разжигая костры Библией. Конец его был жалким: он свалился с часовни, замахнувшись на очередной крест. Грохнулся так, что до ветру сам из избы выйти не мог. Испустил дед последний вздох, сотрясаясь от злобы на весь мир.

Отец Кости, зачатый в Великий пост, пытался вырубить под корень даже мысли о святости у современников своими лекциями по научному атеизму. Он был нарасхват: его звали на радио и в институты, где взращивали будущих педагогов, партийную элиту.

Но настало иное время, дошло до высокого начальства то, во что испокон веков верил народ: «Без Троицы дом не строится». Научный атеизм исчез из программ обучения. Тогда он попытался восхвалять религию. Но поток возмущенных писем поставил кляп приспособленцу. Вскоре его разбил паралич, лишив разума и речи.

Костя нутром чуял православный дух. У потомка богоборцев при встрече с ним закипала память предков. Комар гримасничал, извивался, издавая междометия, или гоготал. Побаиваясь, кое-кто из ребят примыкал к его свите, тем более что он был с северных окраин города, известных своими хулиганскими шайками. По одному его кивку могли изрядно отдубасить.

И вот наступила минута, проявляющая суть: кто ты, с кем ты? Для Константина и его «подданных» проблем не было: они мгновенно принялись уплетать обед. Но для других… Слава представлял, какой огонь он вызовет на себя, если прочитает молитву. Но внутренний голос поколений спрашивал: «Неужели так страшен этот комарик? Неужели ты предашь нас?».