Дмитрий Морозов - Дваждырожденные

«Мы всегда будем рядом с вами, уйдя в камни и деревья, лучи солнца, проблеск метеоров. Лучи, связывающие наши сердца, не погаснут, ибо мы и вы — одно целое. И вы, и мы — лишь воплощение Закона и Огненной силы. Все остальное — майя, глина, которую мы месим, раскатываем, ласкаем, чтобы вылепить наших царей и храмы, обряды, вражду и любовь…»

А потом меня подняли с земли служители храма. Они обнаружили меня лежащей без движения на земле под сияющим зонтом, который истаял в воздухе при их приближении. Они поклонились мне, как святой, и отнесли обратно в храм. Но я не открыла им пророчества.

— Почему? — спросил я. — Слова твои и видения так туманны, что вряд ли из них можно извлечь опасные знания.

Лата покачала головой. Волосы разметались по подушке.

— Мне сейчас трудно думать, — сказала она, — боги вселились в меня, чтобы сообщить, что они не боги. Они нас покинули, и все-таки незримо присутствуют в окружающем мире. Они еще придут, чтобы говорить со мной. Но не сейчас. Меня словно исчерпали, оставив лишь оболочку тела.

Лата потянулась под одеялом, сладко зевнула и сразу же забылась глубоким сном.

— Ну вот, — сказал я самому себе, — боги пришли к Лате, чтобы сказать, что они не боги. И что нам теперь делать?

— Главное, что теперь будет делать Арджуна, — сказал брахман, вошедший в храм при последних словах Латы. Плавным, но повелительным жестом он позвал меня из внутренних покоев храма в зал к алтарю, на котором играло негасимое пламя. Мы сели на циновки напротив огня и погрузились в самосозерцание, стараясь успокоить сердца и почувствовать гармонию, готовясь к вмещению мыслей и чувств друг друга. Не без некоторого усилия я остановил круговорот вопросов, взбаламутивших мое сознание и предоставил брахману возможность самому разбираться, в каких ответах я нуждаюсь.

— Нам не получить небесное оружие? — спросил я.

— Нет, — тихо ответил жрец.

— Но как же небожители могут спокойно смотреть на гибель дхармы под властью Дурьодханы?

— Что такое истинная дхарма? Дхарма кшатриев и вайшьев совершенно различна, не говоря уж о брахманах. И Пандавы и Кауравы говорят, что защищают дхарму. Кто же из дваждырожденных лжет?

(Допустить такое? Я внутренне поежился и отбросил от себя эту мысль. Конечно, перед лицом жреца лукавить не имело смысла. Но и отвечать на вопрос не хотелось.)

— Юдхиштхира мечтает о возрождении братства людей со зрячим сердцем. Он стремится ко благу всех живущих на земле…

— Кончено, он и сам так считает. А как еще может думать властелин, попавший в тенета страсти? Но скажи мне, где тогда чистая сила действия? Где отрешенность от плода усилий? Зачем стремится к несбыточному? Люди, разделенные вожделением богатств, потерявшие огонь брахмы не смогут жить в мире. Золотой век уже был и закончился. И как рекут Сокровенные сказания, во времена Критаюги дхарма союза четырех варн подкреплялась единением с Атманом! Единение с Атаманом — смысл и цель человеческой жизни. Дхарма — не правила поведения, не свод законов и традиций, а великие духовные весы, колеблемые каждой мыслью, каждым поступком человека. Так для кого Юдхиштхира хочет построить общество благоденствия? Для алчных торговцев, кровожадных воинов, бессловесно-послушных пахарей.

Жрец в картинном отчаянии воздел руки к небу. Потом овладел своими чувствами и продолжал уже спокойным тоном.

— Благой закон невозможен без духовного совершенства каждого. Без единства с Богом человек не может ощутить единение с окружающими. Бог — это океан, пребывающий во всех живых существах. Открой Бога в себе! Погрузись в этот бесконечный, всепресущий океан любви и знания.

Тогда ты — везде, твоя частица — во всем. Ты един со всем сущим. Только через Бога способны люди преодолеть отчуждение проявленных форм. Только в океане духа претворяются гармония и любовь. Любая попытка создать общество всеобщего благоденствия, не меняя людей, прямо здесь и сейчас, обречена. Это ведомо Хранителям мира, поэтому не откроют они путь Арджуне.

— Но зачем тогда его жертвы и усилия? — чуть не с отчаянием выкрикнул я.

— Карма властелина давлеет над ним, как и над братьями. Он просто не может действовать иначе. Что бы ни сказал я ему сейчас, он все равно не сможет оставить попыток победить. Ведь он старается не для себя, а для всех подданных империи…

Я мысленно представил себе мужественное, красивое, упорное лицо Арджуны. Неужели он может попасть под власть заблуждения? Если даже он не всесилен в этом мире, то на что остается надеятся нам?

— Махатмы бессильны перед кармой этого мира, но разве бессилен Создатель? Кому молиться — Шиве? Вишну? Брахме? — вновь спросил я. Почему-то мне казалось, что если я смогу найти ошибку в расуждениях жреца, это поможет Арджуне в достижении цели на мертвых перевалах.

Жрец развел руками:

— Как ни называй огонь, солнце или ветер, все равно они остаются проявлением единой силы. Можно ли умилостивить ее молитвами? (Как странно, мне тоже самое говорили Крипа и Арджуна.) Надо просто познать ее законы и идти по пути дхармы. В этом и состоит свобода, дарованная нам Установителем. Смысл пути человечества в переходе от полной безответственности за свои поступки, свойственные младенцу, до осознания гармонии законов этого мира. Только так и происходит сознательный выбор БЛАГА. Сейчас на дворе Калиюга! И не может быть венка дваждырожденных без огненной благодати брахмы.

— Значит эта раса людей не сможет возродить братство дваждырожденных? — вымолвил я, уже сам предвидя ответ.

Жрец тяжело вздохнул:

— Люди обречены на вражду и войны, пока не увидят Бога в каждом. Но обречен ли ты сам разделить карму тех, кто захвачен потоком Калиюги? Нет. Каждый сам себе спаситель и враг.

— А что будет с Латой? — спросил я.

— Наконец-то ты заговорил о том, что и должно волновать тебя на самом деле. Ибо здесь еще остается твое право выбора. Навсегда замолкнут в ней небесные голоса. Допускаю, что тебя это даже радует. Но она так привыкла жить ими и ради них, что сейчас ее сердце погрузится в немоту, как покинутый людьми храм. Кто поддается горю, когда его постигают утраты, тот недостоин называться дваждырожденным. Лата справится со своей потерей, и для нее, если это будет угодно богам, откроются новые источники радости. Если не в заоблачных вершинах, то, может быть, где-нибудь в уютном доме посреди цветущего сада. И, думаю, что верный друг, включивший ее в ауру собственного сердца, сможет вновь оживотворить ее угасшие надежды.

— Но она закрыта для меня. Она не слушает советов…

— Тот, кто дает советы, должен иметь на это право. Человек в смятении чувств ищет не советы, а сочувствие, не поучения, а сопереживание. Лата достаточно искушена в житейских вопросах и в высокой мудрости Сокровенных сказаний. Что можешь сказать ей ты, чего бы она уже не знала сама?