Франческа Фримантл - Сияющая пустота. Интерпретация Тибетской книги мертвых

Ваджра-тело — это совершенное и неразрушимое тело. Это не воплощение эгоистической мечты о личном бессмертии, а, как ни странно, результат осознания того, что тело нереально. Весь материальный мир — и тело, и его окружение, — спонтанно возникают из пустоты каждое мгновение. Тело эфемерно и невещественно; оно неразрушимо именно потому, что разрушаться в нём нечему. Здесь уместно вспомнить слова Трунгпы Ринпоче: «Вещи есть здесь потому, что их здесь нет, — в противном случае их бы просто не существовало». [98] Чогьям Трунгпа. «Путешествие без цели» (Chogyam Trungpa. Journey Without Goal. Boulder, Prajna Press, 1981, p. 72).

Для преображения обычных тела, речи и сознания в ваджра-тело, ваджра-речь и ваджра-сознание в ваджраяне служат методы божественной йоги. Божественная йога работает одновременно со всеми тремя элементами. Она ориентирована не столько на достижение перемен, заметных извне, сколько на изменение самовосприятия. Преображение тела достигается путём медитации на форму избранного божества. Медитирующий становится центральным божеством мандалы, а другие живые существа — прочими божествами в её рамках; жилище практика становится чудесным дворцом, а весь мир — райской обителью, чистой землей избранного божества. Все эти формы сотканы из света, бестелесного, как радуга, но куда более яркого и прекрасного, чем любой свет, доступный нашему физическому зрению.

На этапе «творения» работа с подобными образами в процессе медитации очень важна, но ещё важнее — обрести и хранить полную уверенность в реальности божества. Божество — это живое присутствие пробужденного состояния, обладающее всеми качествами пяти будд, качествами, которыми также пронизана вся мандала. На этапе «достижения совершенства» все формы снова растворяются в пустоте. Тем самым медитирующий избавляется от всякой потенциальной привязанности к этим образам и избегает опасности уверовать в их материальное существование. Но чувство присутствия божества сохраняется и в обыденной жизни, постепенно преображая наше мировосприятие и наши взаимоотношения с миром.

Подобно самбхогакайе, речь — это уровень энергии, общения и эмоций. Это посредник между телом и сознанием. Мы привыкли считать себя неким сочетанием тела и сознания, упуская из виду этот третий, не менее важный компонент. А ведь речь — это не просто слова или звуки, которые мы издаём. Слова — всего лишь внешние её проявления. Кроме них, к области речи относятся также эмоциональная энергия, питающая все формы самовыражения, и дыхание, одна из форм жизненной энергии.

Связь голоса с дыханием в обыденном понимании этого слова очевидна. Но и любая другая форма творческого самовыражения опирается на поток нашего внутреннего дыхания, или жизненной энергии. Постигнув, что именно мы стремимся сообщить миру в словах, музыке, живописи, танце и т. д., мы говорим, что «нашли свой голос». По существу, речь — это общение в самом широком смысле: как общение между сознанием и телом, так и общение между отдельным индивидом и окружающим миром. Как тело включает в себя окружающую среду, так и речь включает в себя все звуки мира. Общение — процесс двусторонний: мы постоянно принимаем сигналы от всего, что нас окружает, и реагируем на них, посылая самые разнообразные ответные сигналы.

Несмотря на то, что речь — понятие более отвлеченное, чем тело, мы ничуть не менее привязаны к её мнимой реальности. Несмотря на всю очевидную ненадёжность и неадекватность слов, мы упорно полагаемся на них в попытках выразить свои мысли и считаем, будто они способны передать истинный смысл того, что мы подразумеваем. Нам кажется, будто сказанное нами проистекает из нашей истинной природы и подтверждает реальность нашего существования. Ощущение ваджра-речи появляется тогда, когда мы осознаем пустоту, лежащую в основе речи: паузы между словами, молчание, окутывающее звук со всех сторон, открытость и отсутствие «эго», из которых рождается общение.

Речь — это творческая сила, сила мантры. Священны все языки, а не только санскрит, и каждое слово, каждый звук может стать мантрой. Если просто вслушиваться, отказавшись от всяких ожиданий, и внимать пустоте, скрытой в основе звука, то мы научимся воспринимать и сокровенные свойства звука, и заключённый в нём особый смысл. Это и есть музыка «не-я» и пробуждения. Поэта Миларепу нередко изображают с ладонью, сложенной чашечкой и поднесённой к уху: он сосредоточенно вслушивается в звучание своих собственных песен, рождающихся из пустоты и безмолвия. Всякая речь, проистекающая из этого чувства безграничной открытости, может обернуться поэзией дхармы.

Преображению обыденной речи в ваджра-речь служит практика повторения мантр. Мантра — это не просто молитва или заклинание. Это — само божество. Это живое присутствие божества в звуке, подобно тому, как визуальный образ божества есть его живое присутствие в форме. Кроме того, мантра — это речь божества, слово силы как орудие его просветлённых действий. На завершающем этапе медитации звук мантры, как и зрительные образы, растворяется в пустоте. Эта техника учит нас воспринимать все звуки, которые мы издаём и слышим, как мантры — гулкие и раскатистые, но пустые, словно эхо.

Сознание — это незримая часть нашей сущности, источник, из которого рождаются речь и тело. Сознание — это не только мышление, но и сердце и разум, слитые воедино. Оно включает в себя наше самосознание, наши впечатления, чувства и реакции, а также смутное, неосознаваемое и вечно изменчивое «подводное течение» мыслей. Ощущения возникают в теле, но испытывает их сознание. Эмоции, образно выражаясь, исходят из сердца, но переживает их сознание. Мысли, идеи, всевозможные представления и понятия подобны волнам, непрестанно вздымающимся и опадающим на поверхности океана сознания. Как бы они ни были сильны, как бы настойчиво они ни требовали нашего внимания, но все они — не более чем разнообразные проявления умственной деятельности. Рано или поздно все они снова растворяются в пустоте дхармакайи. То, что мы, находясь в своём обыденном состоянии беспокойства, называем сознанием, правильное было бы назвать бессознательностью. Только когда мы освобождаемся от заблуждений, сознание является в своей истинной сущности — как непосредственное интуитивное понимание, как «ум сердца». Вот почему санскритское слово читта обозначает одновременно и «сердце», и «ум», и вот почему местонахождением сознания, как мы ещё увидим, считается сердце.

Первый этап медитации — успокоение сознания. Мы начинаем постигать сущность сознания лишь после того, как оно обретёт покой. Сознание подобно пространству: в открытости и ясности истинной природы сознания все мысли возникают и исчезают без следа, как пролетающие по небу птицы. Покоясь в этом состоянии, мы можем призывать и отпускать любую мысль, не фиксируясь ни на одном понятии и не цепляясь ни за какую идею, ни за какое чувство. Остаётся только ясное небо — неразрушимое ваджра-сознание. Практика божественной йоги создаёт условия для углубления и предельного расширения этого опыта. Сознание медитирующего сливается с сознанием божества, погружаясь в состояние пробужденности. А в этом состоянии спонтанно и без усилий возникают и чувство общности в сфере ваджра-речи, и чувство присутствия и плодотворных действий в сфере ваджра-тела.