Бидия Дандарон - Избранные статьи; Черная Тетрадь; Материалы к биографии; История Кукунора Сумпы Кенпо

Цыденов, в бытность свою в Петербурге, не посещал ни театров, ни цирка, ни других мест увеселения и не любил ходить по улицам, а также отказывал академикам-востоковедам в устройстве с ним на­учной беседы, советуя им обратиться по инстанциям, то есть перво­начально вести беседы с той категорией делегатов, которые еще не достигли обладаемых им, Цыденовым, научных знаний и могут дать им достаточную справку по вопросам буддийской культуры и науки.

В это время добился с ним, Цыденовым, вести краткую научную бе­седу лишь профессор А. Позднеев, который, интересуясь его идеями, считал его реформатором современного буддизма, поддерживаю­щим мистическое направление на основе критики желтошапочников и преследующим цели воссоздания классического индийского пер­воначального буддизма.

Спустя немного времени после возвращения из Петербурга он устраивает в урочище Халцагай-Тологой (Хоринского ведомства) келью, где и возобновляет созерцание в честь бога Ямантака.

В то время, когда пребывали в Бурятии ученые тибетские ламы (гэгэны), такие как Жаягсан [Джаяг-лама] и др., он устраивал с ними заочный диспут путем переписки по тем или иным вопросам. На­пример, он старался испытывать Джаягсэн-гэгэна (известного своей ученостью среди буддийского духовенства) путем посылки ему отдельных записок. Подтверждая в одной из них культурное строи­тельство и культурную жизнь народов европейских городов (элек­трическое освещение, фабрики, заводы, места увеселения, роскош­ную и интеллигентную жизнь и проч.), он требовал дать ему правильную оценку таковых и исчерпывающий ответ, ибо такие лег­комысленные буддисты, вроде его, Цыденова, увлекаются данной культурой и веселой жизнью, чуть ли не до признания этих мест божьим раем, а также обращается к нему с просьбой предсказать ему, где и как он провел прошедшую жизнь и где он проведет буду­щую жизнь после смерти. Джаягсэн по первому вопросу дает ему от­вет: «Нельзя определить божий рай по признакам общей культуры», а по второму вопросу отвечает: «Стремление его о дознании его про­шедшей жизни нецелесообразно и не вызывает необходимости. Что же касается загробной его жизни, то таковая должна зависеть от того, как он будет вести себя при текущей жизни». Цыденов был удовлетворен данным ответом, что являлось почти единственным случаем удовлетворения ученого.

В марте 1919 г., то есть в то время, когда в Забайкалье существова­ла семеновская власть, Цыденов провозгласил себя царем-деспотом трех миров (неба, воды и земли), монархом созданного им теократи­ческого государства и Цог-тугулдур-ламой Дар-ма-ранза [Дхармараджа], что породило в Хоринском аймаке теократическое движе­ние, направленное против национальных установлений. В связи с этим при семеновской власти он подвергался арестам и содержа­нию под стражей три раза по одному месяцу, ибо его идеи признава­лись семеновской властью вовсе не странными, что подтверждает то обстоятельство, что он был освобожден из-под стражи в конце 1919 г., когда в пределах Забайкалья шумело против семеновской власти крестьянство и когда против восставших крестьян велась беспощад­ная борьба, вплоть до массовых расстрелов.

В первом квартале 1920 г., когда действовала в Прибайкалье власть трудящихся, Цыденов при поддержке единомышленников (теократов) возобновляет свои идеи в заявлениях, поданных на имя органов революционной власти с указанием звания «Царь-деспот», стремясь к созданию балагатских установлений и т. д., чем и создает долго непрекращаемое теократическое движение против автономии. За указанное деяние он был подвергнут соответствующими органа­ми правительственной власти ДВР (Дальневосточной Республики) аресту (в апреле 1920 г.) и содержался под стражей в Верхнеудинском домзаке вплоть до марта 1922 г., то есть до высылки его в один из отдаленных краев, где он и пропал без вести. По словам местных жителей, продолжительность пребывания его в созерцании в общем вылилась в 33 года. В момент созерцания он держал себя изолиро­ванно и был замечен в усиленном употреблении водки, ибо его по­слушники (шабинары) часто привозили водку целыми ведрами под предлогом возлияния богам-хранителям».

Таково содержание официальной версии жизни Лубсана Сандана Цыденова. Несмотря на грубоватость и сухость изложения, безы­мянный составитель документа не может скрыть чувства гордости за известного соотечественника.

Намо Гуру Ратна Дарьяя!

В последние годы перед буддистами Российской Федерации все ясней раскрывается личность Бидии Дандаровича Дандарона не только как ученого-тибетолога и Учителя, но как, преимущественно, мыслителя и одного из основоположников современных форм буд­дизма <...>.

Перед 80-летием Бидии Дандарона в газете «Буряад Унэн» были опубликованы четыре главы моей работы по уточнению его биогра­фии [308]по материалам Национального архива Бурятии, Центрального архива КГБ, бесед с его учениками и со стариками-земляками. Пред­лагаю вниманию читателей два фрагмента этой работы, касающихся не только жизни самого Бидии Дандаровича, но и истории буддизма в Бурятии.

После первой «отсидки» в лагерях Бидия Дандарович Дандарон вернулся в Кижингу в феврале 1943 г., освобожденный досрочно из-за открытой формы туберкулеза [309].

«Он вернулся в очень плохом состоянии здоровья. С ранами на шее и на груди». (Из беседы со старшей сестрой Дандарона Дэмит Дандаровной Мункиной.) Но спецы НКВД не знали, что такое ти­бетская медицина. Дандарон не только не умер, но, наоборот, до­вольно быстро поправился. А его энергия Дхармараджи в этот пери­од только развертывалась.

«Он привез из лагерей перевод на бурятский язык Ганжура. Мы уходили в лес, и он читал нам. Мы спрашивали: “Почему так дер­жишься за религию? Ведь опять посадят”. Он отвечал: “Она снова поднимется. Была бы религия — своей жизни не жалко”». (Из бесе­ды с кижингинцем Манжап-ламой.)

Кроме того, Дандарон довольно часто бывал в Улан-Удэ и кон­сультировал сотрудников Бурятского комплексного НИИ Константи­на Михайловича Черемисова и Ксению Максимовну Осипову. Тогда же познакомился с командированной сотрудницей Ленинградского НИИ театра Галиной Алексеевной Уваровой, которая собирала ма­териалы на тему «Цам как мистериальные представления монго­лов». Бидия Дандарович многое ей советовал и даже специально пе­ревел с тибетского небольшую книгу.

Но главное, что удалось сделать Дхармарадже Дандарону в этот период — это участие в восстановлении в СССР буддийской церкви: восстановление в Читинской области Агинского дацана и постройка нового (Иволгинского) дацана в Бурятской АССР.