Тартанг Тулку - Время, пространство и знание

Эта формулировка в конце концов оказывается успешной в снятии возражений, выставляемых против обычной критики обычного знания. Например, чертой «низшего знания» на самом деле является ограничительное ударение на субъекте, но «низшее знание» — это не только то, что знает субъект. Вместо этого оно представляет собой в целом тенденцию, включающую в себя «субъект, познающий объект с помощью обычного знания». Так как сведение вещей мира «лишь к мысли ума» равносильно произвольному субъективному идеализму, мы можем сказать, что все — и познающие субъекты, и познаваемый объект — является буквально «низшим знанием». «Низшее знание» поэтому не отличается по качеству от «обычного знания», это скорее всесторонний термин, включающий все грани нашей общепринятой реальности.

Сами физические объекты — просто «знание» в этом смысле «низшего знания», что не сводит их к субъективизму. Так же, как раньше мы видели, что все вещи — это «пространство» и «время», мы можем видеть, что они есть «знание». Это равносильно смене обычного взгляда на то, что составляет мир. Нет ни субъекта, ни объекта — только отдельное и ограниченное «пространство», «время» и «знание».

Наша область — это низшее «пространство», «время» и «знание», когда термин «низшее знание» используется близко к исчерпывающему типу «значения», относящегося ко «времени» в частях I и II. В этом же смысле мы даже можем сказать, что мир есть «значение». Затем мы можем пойти дальше и сказать, что сам мир есть «вера» в особом смысле, относящемся к необычно широкому охвату термина «низшее знание», но не «вера» в обычном смысле, как то, что мы просто научены видеть или во что научены верить. Для того чтобы свести мир к вере этого обычного вида, нужно было бы предположить существование многих вещей, что редуцирующее требование намерено переоценить — людей, умы, тела, учение, системы образования и т. д.

Заявляя о том, что мир есть «низшее знание», мы можем пойти достаточно далеко, все без исключения подвергая вопрошанию. Несомненное можно поставить под сомнение. И этот критический вызов к «низшему знанию» и его пересмотр теперь может основываться на отдельных моментах, как это только что было сделано (хотя и на более поверхностном уровне) в предыдущей критике обычного знания.

Каким бы, в общем, творческим, изобретательным, ярким ни казался наш план, он, рассматриваемый как «низшее знание», предстает как утомительно однообразный и мертвящий. В основе своей оно суть функционирование на уровне записывающей машины… поверхностные реакции, старательно и механически приписанные познающему субъекту.

У «низшего знания» слишком мало глубины и чувствительности, так же, как и гибкости. Все понуждается к соответствию с некоторой имплицитной логикой того, как случается познание и как структурирован известный мир. «Низшее знание» действует подобно некоторому виду магнита, привлекая переживания и предположения, затемняющие понимание природы явленности. Оно отслеживает лишь самую поверхность Пространства и Времени, позволяя появиться ограниченным «пространству» и «времени», которые, в свою очередь, ограничивают способность знать, оценивать. «Низшее пространство» не обеспечивает достаточного места для широкой перспективы. «Низшее время» слишком торопливо, чтобы ухватить сердцевину вещей и должным образом отразить ее.

Тот факт, что «низшие» пространство и время недостаточно открыты для широких перспектив или для глубокого и тонкого созерцания, отражается в ненадежном, несовершенном характере столь многого в нашем обычном знании. Мы часто слышим, что «истина сделает нас свободными». Но иногда мы опасаемся того, что истина может в конце концов оказаться не столь уж приятной или освобождающей. Такая мрачная возможность кажется нам правдоподобной именно потому, что слишком мы много подвергались действию подхода «низшего знания» к истине.

Вместо освобождения мы видим, что, как и в случае обычного знания, более фундаментальное условие «низшего знания» является мощным фактором задержки мышления действительно по-новому. Подобно магниту «низшее знание» имеет тенденцию привязать нас к ряду затемняющих феноменов. Оно создает локальное гравитационное поле некоторого рода, а, пытаясь найти выход из него с помощью самого «низшего знания», мы на самом деле тащим его с собой. Мы пребываем в трансе от наших открытий и нововведений, не видя их будущих последствий.

Неоднократно эти следствия включали в себя провалы в том, что мы считали универсальным и внушающим доверие, с последующими явными обратными реакциями на наши «решения» на многих уровнях — социальном, психологическом, физическом, экономическом и т. д. Непрерывно проявляются опасные побочные эффекты нашего знания. Нашего времени недостаточно для подходящей оценки или радости, но оно тем не менее служит в долгосрочной перспективе суждению о нашем знании как о «низшем знании».

Наша несостоятельность различить между временными и безвременными ценностями и истинами, так же, как и наша неспособность оценить долговременные последствия наших действий, — знаки того, что использовалось познавание, лишенное способности проникать к ядру «времени» и распознавать широту его различных граней. Так как это знание ведет лишь к дальнейшей неуравновешенности в наших жизнях, вызывая чувство опасности и жажду обладания вместо гармонии, внутренней силы и уверенности, мы можем быть уверены, что оно лишено достаточной силы должным образом постичь «время». И все же эти фрустрирующие черты не являются просто «тем, что есть», человеческим состоянием. Ни страдание, ни отсутствие полноты свершения, которые мы испытываем, не являются ни нашей единственной участью в жизни, ни наказанием, наложенным на нас неким всеобщим надсмотрщиком или немилосердным временем. Есть другой путь познавания, тот, которому мы можем научиться открываться и испытывать непосредственно.

Мы остались равнодушны к проблемам, вызванным «низшим знанием», поскольку мы действительно боимся поставить их под вопрос. Мы боимся того, что можем в действительности обнаружить альтернативу — мы на самом деле можем найти ответы на вопросы, которые по общей договоренности считаются не имеющими ответов. Мы могли бы покончить с «познаниями», выходящими далеко за пределы территории «я».

«Я» не хочет знать ценою потери своего первенства во всеобъемлющей схеме вещей. Оно не позволит себе признать такие «познания», оно, скорее, продолжит игру с системами верований, которые, казалось, удовлетворительно справлялись с его проблемами, но вместо этого в связи с внутренне присущими этим верованиям ограничениями создают глубокое чувство отчуждения,' вины, страха и ограниченных способностей. Однако нам необязательно оставаться замкнутыми в этом круге разрушительных чувств и верований. Без них можно обойтись. Особенно теперь, поскольку проблемы, предложенные «низшим знанием», достигли такого размера, что возбудили реакцию со стороны Большого Знания, нам не нужно бояться ставить под вопрос наш способ познания. В прошлом, когда мыслители занимались такого рода вопросами, их усилия часто оказывались неубедительными из-за ограничений, встроенных в «низшее знание». Но Большое Знание может поддержать исследование глубоких уровней, не давая нам выпасть в некую смутную область неубедительности и заблуждения.