Софроний - Духовные беседы

И тогда крепнет в нас глубокое понимание слов: «Да будет воля Твоя». Потому что всякое, даже маленькое, послушание действует страшно сильно на нас: мы вечно распятые. А что значит быть распятым? — Это значит, что и руки твои, и ноги твои прибиты гвоздями, и ты не можешь ими двинуть: ничего нельзя сделать. И когда человек так распят, то перед ним бытие встает в виде Креста, который выражает и абсолютность, и временную нашу релятивность. Так, если Бог даст вам жить таким порядком, то вы увидите быстрый прогресс в жизни духа. Но если у вас не будет этого понимания, то можно прожить сорок лет и еще ругаться и спорить из-за пустяка. Так, старец как-то увидел двух священников-иеромонахов, которые прожили более сорока лет в монастыре и спорили, где кому стоять. Для Силуана это было ужасно: после сорока лет такой жизни в подвиге — спор за место!

Я спросил недавно одного из вас: «В чем ваша трудность?» И ответ был такой: «Трудность моя в том, что я люблю Слово Христа, я хочу жить по Нему и в Нем, но все мое существо психофизическое сопротивляется». И тогда получается положение, о котором пишут в Патериках. Старец спросил своего ученика:

— Ну, друже, как ты смотришь на меня теперь?

— О, ты ангел Божий.

Проходит некоторое время:

— Как ты теперь смотришь на меня, брат?

— Человек...

Проходит еще некоторое время, и опять он спрашивает:

— А теперь как ты смотришь на меня?

— А так, — говорит, — что, хотя бы ты и доброе слово сказал, мне тяжело. Как будто бы оно не от Бога, а от врага. [232] См.: Древний Патерик. Москва, 1891. С. 211.

И наш брат спросил меня, как объяснить это явление в нашей жизни. Апостол Павел говорит: «Говори и во время удобное, и против удобного времени, и не вовремя» (См.: 2 Тим. 4:2). Если речь идет о подвижнике настоящем, то, конечно, когда его психофизический состав не в силах поднять заповедь Божию, он будет кричать к Богу. Ибо заповедь Божия превосходит уровень психофизический. И когда ум наш не может понять, то он отталкивается от этого предмета. Подобно тому, как каждый из нас в школах или каждый ученый человек, работая, вдруг нарывается на нечто, чего он не может понять.

Люди, потеряв настоящую идею спасения во Христе, не терпят всего, что связано с шествием вслед Христу: «Все, что превосходит меру моего понимания, мне тяжело».

Приведу один из случаев в научной жизни. Когда Эйнштейн говорил большому собранию математиков в Германии о своей теории, то из двухсот человек, ведущих ученых и профессоров, присутствовавших на этом собрании, только два-три поняли, о чем он говорил. Потом эта теория стала достоянием очень многих. Так и в жизни духовной. Я лично посоветую вам держаться той линии, на которую «натолкнул» меня Бог, когда я был со старцем Силуаном: если я чего-нибудь не понимаю, то не возражаю ему, не отвергаю его слово и не сужу о нем — я оставляю это на промысл Божий, который мне потом поможет проникнуть в настоящий смысл сказанного. Невозможно прийти в то состояние, в котором был Силуан, без присутствия Бога и Его великой силы внутри человека. Так, когда в нас нет этой силы, тогда нам становится тяжело. Но если вы избрали монашеский путь, то я, по положению моему, счел нужным сказать вам: «Терпите все это!»

Терпите и другое! Сейчас наступает трудная и торжественная неделя — страданий Христа, и мы называем ее Страстной неделей. И после страданий вдруг придет радость: «Христос воскресе!», которая потом снова «сломается». Терпите эти вещи! Все, что ломается в нас и отталкивает от нас заповеди Христа, — все это не принадлежит к абсолютному Божественному Бытию. А мы хотим достигнуть его во Христе и через Христа.

Я сделаю теперь короткий вывод: если мы чаем воскресения мертвых, значит, в нас уже присутствует энергия воскресения, но еще не в подавляющем порядке, еще не как нечто абсолютно твердое. Приготовьтесь к воскресению, и да будет благословен всякий ваш шаг, чтобы сделать дело наше, чтобы наша жизнь действительно привела нас «туда, где Господь»: «Хочу, чтобы слуга Мой был там, где Я» (Ин. 12:26).

Можно было бы говорить еще и еще — слово о Боге никогда не кончается, как поток солнца, который заливает землю, сообщая ей свою бесконечно великую энергию. Так и со Христом, Который есть Солнце правды. Будем ловить лучи Его на нашей земле, чтобы перейти потом за заветную грань в жизнь вечную...

Я желаю вам хорошей Пасхи, чтобы опыт ваш во Христе углублялся и принимал бы характер все более и более грандиозный.

Впечатления от беседы с владыкой N.: о невозможности дать логический ответ на вопросы о разделении христиан и гонении на них. Молитва за всех как реакция-ответ на разделение. О невозможности пожертвовать нашим видением ради единства Церквей. Спор с Богом: судит не Отец, а Сын Человеческий. О гонении на православных как тесном пути истощания самого Христа. О горькой чаше православных.

Снова я благодарю Бога, Который сподобил меня опять видеть вас и говорить с вами.

Отец N. предложил мне сегодня тему: он сказал, что есть очень важный момент в моих ответах журналисту, сопровождавшему епископа, недавно посетившего наш монастырь.

Епископ тогда сидел и больше молчал, я был напротив, а журналист слева от епископа. Инициативу беседы довольно решительно взял в свои руки журналист, а епископ спокойно слушал. Я был немножко, как говорится, disappointed [234] разочарован ( англ. ). из-за этого.

Журналист спросил меня:

— Если все мы — христиане: и римо-католики, и англикане, и протестанты, и православные, то, скажите, почему такой разлад у нас в христианском мире? Мы разделены!

Я был поставлен в трудное положение: я впервые принимал этого епископа и говорил с этим журналистом. И для меня было непонятным — на каком уровне отвечать на его вопрос. Ведь евангельское Откровение — это безбрежный и глубочайший океан, в духовном смысле можно сказать, бездонный, ибо нет конца Божеству Христа. И в этом океане есть различные меры глубины.

И я отклонил его, но он продолжил:

— Почему некоторые христиане распятые, а другие их гонят?

В общем все вопросы его, которые начинались со слова pourquoi — «почему», были об одном и том же: «Возможно ли соединение Церквей? И как?» Я не ответил ни на один, потому что на каждый из них можно отвечать на разном уровне глубины, как в безбрежном океане. К тому же моя книга уже переведена на арабский язык, и, значит, мне лучше было молчать в ответ на эти трагические вопросы.

Я ему ответил:

— Нет логического ответа на ваши вопросы...

И дальше я не пошел, но, беседуя с вами, я скажу, «почему». Потому что все в Евангелии превосходит нашу человеческую меру. Как говорил апостол Павел: «Евангелие наше не от человеков и не по мере человека» (Гал. 1:11). Итак, нет логического ответа, потому что все принимается верою — как говорит Господь: «Веруйте в Бога и в Меня веруйте» (Ин. 14:1). Это вопрос совсем не логики, а веры.