Софроний - Духовные беседы

Итак, богословие может быть различных форм. Самое первое богословие, начиная с детских лет, есть то, что составляет содержание наших молитв. Процесс развития этого содержания может и должен совершаться в течение всей жизни.

В другом виде богословие есть состояние человека. Вчерашний вечер мы провели с профессором богословия из Греции. Он подчеркивал, что наша вера и жизнь основаны на Откровении, а не на догадках человеческих. Приведя нам маленький отрывок из Евангелия от Иоанна, он замечательно сказал: «Иоанн просто рассказывает , и его рассказ для нас — это сплошь Откровение».

Одним из наилучших примеров богословия как молитвы является Литургия Василия Великого. Ее анафора — сплошь богословие и все время напряжение молитвы. Но Евангелие от Иоанна — еще более высокое богословие, когда состояние человека уже совпадает с Божественным проявлением. И пример тому — Иоанн Богослов. С богословием такого порядка мы встречаемся в писаниях Святых Отцов: они рассказывают о том, что было дано от Бога. Их богословие не носит характера логически выстроенных терминов. Нет! — Они «рассказывают». И, простите, я тоже поступил так, потому что нет другого пути. В моих книгах я описываю только то, что сам пережил по воле Бога, когда предался этой воле. Видите, я поставил условие: «когда предался этой воле».

Так, я умолял вас много раз: молитесь друг за друга, соединяйтесь в этом усилии, чтобы каждый из вас имел возможность посвятить как можно больше времени молитве и богословию. Та жизнь, которая начинается с послушания (если это послушание понято должным образом), по виду простая, но раскрывает сердце человека до беспредельности. Когда человек живет по заповедям Божиим, то в нем раскрываются возможности нашей природы: эти возможности не имеют границ. Мы так близки к Богу, настолько родные Ему, что наша жизнь должна была бы быть с самого начала сплошным пребыванием в сфере несозданного Божества. Каждый раз, когда мы не соединены с Богом, мы выпадаем из этого духовного мира и становимся «плотью» (см.: Быт. 6:3), в которой Бог не благоволит жить. Мы должны научиться тому, как, делая всякую работу, пребывать в Боге. Строим ли мы здание, где можем собраться для Литургии; приготовляем ли место, где человек может отдыхать; готовим ли ему пищу и так далее, — все эти вещи можно свести до страшной нищеты, и, по существу говоря, они никак не должны мешать пребывать в высшем состоянии богообщения.

Когда мы начинаем действительно бороться за то, чтобы ум наш пребыл в Боге день и ночь, тогда вся наша природа меняется и жизнь наша становится совсем другою. Теперь, когда число братии возросло, от прежних форм организации нашей жизни должны мы перейти к тому, чтобы монашеская жизнь в каждом ее дне рождала бы в нас молитву к Богу, соединяющую нас с Богом воедино.

Я предлагаю старшим братьям и сестрам задачу — найти богословское выражение тому опыту, который был дан нашему отцу духовному, великому Силуану. Понесем эту жертву. Писаниям старца свойственны некая неопределенность, нестрого отточенные термины, простые выражения: его записки — простой разговор, но в его простых словах заключена невероятно высокая жизнь. Их можно и нужно формулировать уже как догматическое богословие.

Спасается человек не теоретическим богословием, а посредством моральной, этической жизни, чистой от всякого греха: «Сподоби, Господи, без греха сохранитися нам». А полнота познания возможна в Церкви, и тогда спасение получит более совершенную форму. Господь дал заповедь: «Не ешь от этого древа, потому что когда ты съешь этот плод, то ты смертию умрешь» (см.: Быт. 2:17).

Итак, значит, по мере нашего напряжения, каждый день и каждую ночь в нас будут происходить какие-то процессы, не подлежащие контролю, но все-таки осознаваемые нами. И придет момент, когда мы ощутим себя действительно связанными с Богом по самому естеству нашему. «Как, из этой плоти выходя, мы будем существовать как личный дух?» — такое сознание личного духа: вот что надо выработать нам ради спасения. Чем больше вы будете стараться жить по заповедям, тем глубже будет проявляться в нас интуиция присутствия Божия.

Вы простите мне, но опять-таки я все время «кручусь», ища молитвою слово от Бога. Немного нас, но как-то все по-разному воспринимают мое слово, и нельзя найти беспротиворечивый синтез даже в нашем маленьком кругу. Когда отсутствует эта возможность, тогда мы должны действительно молиться: «В чем дело? Почему в нас живет смерть взаимного непонимания?» Ведь в завершенном спасении у людей, миллиардов ипостасей, будет единая воля. А здесь, как говорили Макарий Египетский и некоторые другие Отцы, каждый человек имеет свою волю. [245] См.: Прп. Макарий Египетский. Духовные беседы. Гл. 14, 21–22. Сергиев Посад, 1904. С. 121–122. Арсений Великий говорил, что на небе у всех единая воля, а здесь, на земле, каждый человек «тянет к себе». [246] См.: Прп. Игнатий Брянчанинов. Отечник. М., 1996. С. 39. Так будем учиться жить по-христиански, и тогда познание Бога придет не интеллектуальным путем, а онтологическим, через саму жизнь.

Еще я хотел вас попросить: пожалуйста, когда кто-нибудь из наших братьев или сестер отсутствует, молитесь усиленно за каждого отсутствующего, за каждого болящего. Живите, как единый человек.

И простите меня. Все-таки, несмотря на всю неорганизованность моего слова, вы пребыли час в этом напряжении.

Итак, «что же нам делать и чего не делать?» — Делать любовь. «И чего не делать?» — Не делать греха. Вот и вся программа.

Вопрос: Как преподобные Серафим и Силуан жили состояние «Держи ум твой во аде и не отчаивайся»?

Отец Софроний: Вот Вы затронули один из самых высоких вопросов в нашей православной аскетической культуре. До явления ему Господа Силуан в течение одного часа пребывал отлученным от Бога: Бог покинул его. У него есть страшные слова в описании своего состояния: «И мне ясно было, что я вечно погибаю». Это отлучение от Бога было предельным напряжением: это был, как мы говорим по-гречески, «кеносис», а по-русски «истощание». И когда после этого напряжения явился ему Господь, то не сказал ему никакого слова. Но позднее, когда Господь сказал ему: «Держи ум твой во аде», — слово Его имело отношение к тому страшному часу, который предварил видение Христа. И Силуан получил ответ на свое переживание о вечном аде как откровение от Бога вечного спасения. Каждый раз, когда мы отчаиваемся, по существу говоря, мы совершаем грех против любви Отчей. И когда мы так глубоко будем переживать всякий грех, который разлучает нас от Отца, тогда мы будем рыдать за все человечество. И это приблизит нас ко Христу, умирающему на Голгофе. После такой смерти следует воскресение.