Леонтий Иерусалимский - Леонтий Византийский. Сборник исследований

Несомненно, в этом тексте говорится о существовании и даже о «существовании в». И слово ἐνυπόστατος, по всей видимости, подразумевает это. Но если посмотреть внимательнее, становится ясным, что оно сохраняет и свое старое значение «реального» или «существующего»; оно остается в оппозиции к ἀνυπόστατος, означающему «нереальное». Ибо возражение несторианина все еще витает в воздухе: если человеческая природа Христа не есть сама по себе ипостась, то она безыпостасна, то есть не имеет действительного существования. Когда же Леонтий в противовес этому усматривает две воипостасные природы в одной Ипостаси Логоса, он говорит о них обеих как о реальных.

Мы установили, что прилагательное ἐνυπόστατος у Леонтия Иерусалимского также сохраняет свое старое значение: «реальное», «обладающее реальностью». Даже употребляемый Леонтием расширенный неологизм συν–εν–υπόστατος не означает чего-то большего. [1764]Речь идет о том, как плоть (человечество) и Божество существуют в едином Христе. Это выражение появляется именно в данном контексте: во Христе Божество является συν–εν–υπόστατος «со-воипостасным» с плотью (человечеством). По мнению автора, здесь имеется в виду, что Божество во Христе так же сопричастно реальности, как и человечество.

(g) Другие словообразования. Леонтий Иерусалимский ввел следующие неологизмы:

(i) с ὑφίστημι, -στατός: δισυπόστατος «двуипостасный»; [1765]ἐτεροϋπόστατος «иноипостасный», «имеющий другую ипостась». [1766]

(ii) с φύσις:

(1) μονοφυής «одноприродный»; δυφυής «двуприродный». Как предсуществующий Логос Христос имеет μονοφυὲς πρόσωπον «Лицо в одной природе», а после Воплощения — δυφυὲς πρόσωπον «Лицо в двух природах»; человеческая природа в Нем является ἀπρόσωπον «безличной», «без своего особого лица»; [1767]

(2) до соединения плоть Христа не существует, но она становится «природой, [будучи] соприродной Сверхприродному» (то есть Логосу): φύσις καὶ συμφύησις τῷ ὑπερφυεῖ; [1768]

(3) μιξοφυσῖται «смешивающие природы» — насмешливая характеристика тех, кто исповедует одну природу. [1769]

В этом разделе речь пойдет о главных моментах учения Леонтия Иерусалимского и целях, которые он преследовал; при этом автор не имеет в виду, что он создал систематическую христологию. Леонтий в первую очередь спекулятивный богослов, который более энергично, чем его предшественники и современники, взялся за решение поставленной Халкидонским собором задачи, которая к тому времени еще не была полностью решена. Задача эта заключалась в том, чтобы показать единство во Христе как synthesis in hypostasi et secundum hypostasim «соединение в ипостаси и по ипостаси», то есть как единство, которое оставляет обе природы в неизменности, при этом связывая их бытийно (entitatively), однако так, что новой природы не возникает. Это все еще вопрос об оправдании Халкидонской формулы в ее дофилософском, но весьма удачном виде: Иисус Христос — «один и Тот же, совершенный по Божеству и совершенный по человечеству». Можно также сказать, что Леонтию предстояло разобраться с вопросом о том, как можно оправдать обычай ранней Церкви выражать тайну Воплощения Сына Божия по правилу так называемого communicatio idiomatum «взаимообщения свойств», или praedicatio idiomatum , приписывания Божественных и человеческих предикатов одному и тому же субъекту. Проблема, поднятая Несторием, все еще была весьма острой, раз Леонтий собрал несторианские высказывания, на которые пытался ответить в своем трактате Contra Nestorianos .

Новым было то, что он сделал решительную попытку создания особой онтологии Халкидонской формулы одной ипостаси и одного лица, обращаясь к понятиям, введенным Каппадокийцами — свтт. Василием и Григорием Нисским, — а также в определенной степени продолжая те начинания, которые можно обнаружить у халкидонитов и неохалкидонитов после 451 г. По мнению автора, Леонтий Иерусалимский нашел удачный ключ для этого. Можно также считать, что он понял свою задачу как верующий богослов, действительно как халкидонский богослов. Об этом свидетельствует сжатое изложение его христологии, которое он сам назвал мерилом Православия (κανὼν ὀρθοδοξίας). [1770]

«Мы признаем одну и ту же общую ипостась обеих [природ] (ἀμφοτερων μίαν καὶ τὴν αὐτὴν κοινὴν οὖσαν ὑπόστασιν), которая существовала прежде сущности человека, будучи ранее собственной Слову (ἰδικὴ τοῦ Λόγου) в общей сущности Божества. Она образовала для себя природу (τὴν φύσιν) Господнего человека, [1771]объяла (περιπτυξαμένη) [ее] и соединила (συνάψασα) в себе со своей собственной природой. В то же самое время она стала ипостасью для природы плоти и из своей собственной (ἐξ ἰδικῆς) [и простой ипостаси] стала общей для нее и многосложной [ипостасью] (καὶ κοινὴ αὐτῇ καὶ ποικιλωτέρα). Ибо Ипостась Слова (ἡ τοῦ Λόγου ὑπόστασις) теперь не различается, как раньше, от Отца и от Духа одной лишь особенностью рождения (ἰδιώματι τῷ γεννητῷ), но также потому, что она состоит из бо́льшего количества природ и, разумеется, изобилует природными и личными свойствами. Итак, каким образом ипостась того, кто не существовал когда-либо вне самой Ипостаси Божественного Слова, будет сопричисляться к ней? Но если у плоти была ипостась прежде, чем она была зачата (πρὸ τῆς συλλήψεως αὐτῆς), что никто не будет утверждать благочестиво, каким образом после этого восприятия, то есть после того, как друг в друге пребывают и воспринятое и воспринявшее, может в них оставаться и сохраняться различение одной от другой, которое составляет ипостась? Поэтому следует верно понимать, что природа Слова является общей с Отцом и Духом, но ипостась — особенная (τὴν ὑπόστασιν ἰδικήν) по отношению и к Отцу, и к Духу, и ко всем людям, рожденным не от Святой Девы; и она является общей только с плотью, воспринятой Словом от Богородицы (ἐκ τῆς Θεοτόκου). И с другой стороны, [следует верно понимать], что эта плоть, [воспринятая] от Святой Девы, по общности с нами имеет общую природу со всеми, кто произошел от Адама, а ипостась — особенную (τὴν ὑπόστασιν ἰδικήν) по отношению и к нам, и к Отцу, и к Духу, но общую только со Словом. Это мерило Православия (κανὼν ὀρθοδοξίας) передано нам богословами». [1772]

Таким образом появилось Халкидонское исповедание, после того как богословы осознали необходимость более четкого различения между природой и ипостасью и отнесения ипостаси к Логосу-субъекту, что теперь и было выработано. Примечательно, что Леонтий Иерусалимский уточнил свой халкидонский язык в полемике прежде всего с несторианами, тогда как Леонтий Византийский прошел через подобный процесс в полемике с севирианами. Поэтому у них различаются акценты: Леонтий Иерусалимский большее внимание уделяет пониманию ипостаси, тогда как Леонтий Византийский — учению о двух природах. Подлинным продвижением вперед, которое, судя по всему, имело место, было «воипостазирование», которое возникло и использовалось для объяснения единства субъекта во Христе при двойстве Его природ. Но как Логос-субъект осуществляет свою ипостасную функцию по отношению к человеческой природе Христа? Было ли у Леонтия Иерусалимского удовлетворительное объяснение этого? Необходимо рассмотреть этот вопрос на основе его понятия ипостаси.