Андреас Конанос - Добрый день, Господи! Книга о радостной вере

Я не говорю о тебе, ты делаешь многое, ты достоин похвалы. Я радуюсь вместе с тобой, восхищаюсь тобой. Твой пример порождает во мне стремление подражать тебе. То, что ты делаешь, и есть настоящая любовь. Я говорю об этом сейчас, потому что никто не знает, кто ты, да и какое нам дело до того, как тебя зовут, где ты живешь. Нам интересен твой поступок, его суть. Ты встал, отправился за рубеж для того, чтобы помочь в миссионерской работе, и остался там на четыре месяца. Другой остался на три месяца, третий — на пять недель. Каждый по силам. Бесплатно. Даже если бы тебе хорошо платили, это было бы тоже неплохо. Даже в таком случае твой поступок имел бы большую ценность. Но ты отправился туда бескорыстно. К людям совершенно незнакомым, язык которых ты не знаешь. Ты мог заразиться, несмотря на все сделанные прививки. Места с таким количеством микробов и болезней, где свирепствует холера, где грязная вода и еда, вынудили многих распрощаться со здоровьем. Там жизнь очень трудна. Но ты поехал туда, чтобы помочь. Это уже не разглагольствования, это реальная любовь. Все остальное лишь культура и рассуждения. Христианская культура, которая заканчивается конференциями и бесконечными дискуссиями. Но я и это не осуждаю. Ведь, осуждая, я теряю любовь. Теряю способность различать уникальность человеческих характеров. Ведь кто-то лучше в делах теоретических, а кто-то хорош в делах практических. Заниматься теорией — тоже дело. Есть люди теоретического склада, они много рассуждают и помогают остальным разобраться в важных вещах. И это тоже любовь.

Ты можешь говорить, движимый любовью. Ты можешь быть философом, и твоя философия будет источать любовь, если главной твоей целью будет помочь человеку, который слушает тебя. Ведь есть люди, которые обладают очень острым умом, и у них есть талант понимать абстрактные понятия. А есть другие, более практического склада, при этом не умеющие связать двух слов. Есть старенькие священники, святые люди, при этом не умеющие проповедовать, не наделенные красноречием, но сама жизнь говорит за них. Они умеют помогать и могут выслушать другого человека. Умеют, открыв кошелек, подавать тому, кто в этом имеет нужду: 50, 100, 200, 300 евро, сообразно ситуации. Идут туда, где намечается развод, где на глаза наворачиваются слезы. Они умеют вот так, по-простому, сказать супругам: «Ребята, я не смогу вам привести много доводов, но развод — это плохо». И брак сохраняется. Одно доброе слово творит чудеса.

А каково быть монахом на Афоне и молиться? Это тоже любовь. Вся жизнь монаха есть любовь. Достаточно лишь любить по-настоящему. Не ворчать, не ссориться. Такой монах — это подлинный монах любви. Ведь можно стать монахом или монахиней и, несмотря на это, растерять смысл духовной жизни, запутавшись в мелочах. Ссориться даже в монастыре. И тогда возникает вопрос: «Друг, ты оставил мир для того, чтобы стать человеком свободным и более достойным. Ты пожертвовал всем, чтобы твое сердце стало прекрасным садом и могло наполнить благоуханием весь мир. А ты ссоришься в этом чудесном месте? И сюда, в твой монастырь, проникла зависть? Разве позволено тебе, монаху, иметь в своем окружении людей, с которыми ты не общаешься? Разве могут быть в монастыре отцы, братья и сестры, с которыми ты не разговариваешь?»

И пусть в твоем монастыре такого не бывает. Но в других монастырях — не редкость. Нужно молиться о них. Я часто задаю себе вопрос — в то время когда мир ждет от тебя сердечной молитвы (ведь твоя жертва миру — это перебирание четок), как ты можешь сказать: «У меня нет сил молиться за мир. У меня своих проблем хватает»? А когда ты говоришь о проблемах, ты имеешь в виду ворчание, склоки, деньги, непрекращающуюся стройку — и все это приводит к тому, что ты в непрестанной тревоге. В итоге ты губишь свою душу, так и не научившись любить.

А некоторые из вас ходят в хоспис. Знаете кто? Студенты, небольшая группа молодежи. Это не те, от кого мы ждем «великих христианских дел». Но именно они пошли в хоспис, чтобы помочь. Чтобы просто составить компанию тем, кто находится там. Поговорить с ними, кого-то покормить, кого-то помыть. Это может сделать только тот, кто преодолел в себе брезгливость. Это сложно. Сложно взять человека за руку, которой он незадолго до этого вытирал себе нос. Твой внутренний голос говорит: «Я не могу». Ведь ты сам чистый, опрятный, а он нет. Ты молод, а это — старый дедушка или бабушка. Как непросто к ним прикоснуться!

Чтобы ты сделал это, сначала к тебе должен прикоснуться Господь! И ты почувствуешь, что значит слово «единство».

Другими словами, ты почувствуешь, что нам нечего делить. Напротив, у нас много общего для обсуждения и для осознания того, что мы едины. Мы столь же едины, как едины все частицы Агнца, то есть Тела Христова, которые мы погружаем в Святую Чашу. Там (в Чаше) все перемешивается: живые и мертвые, все категории людей, святые всех времен. Мы все перемешиваемся и становимся одним целым, единым Телом. Там мы все едины с Господом! Если ты не пережил этого в своем сердце, то, глядя на меня, станешь видеть во мне соперника. А я буду завидовать тебе. Твой прогресс будет угрозой для меня, твоя удача станет поводом для моей ревности.

Но если я буду чувствовать то, что сказал Господь в Своей молитве «Пусть все будут едины», тогда все будет прекрасно.

«Прошу Тебя, Небесный Отец Мой: все, кто остался здесь, все, кто примет в дар огонь Моего сердца, пусть в свою очередь передадут это пламя другим. От сердца к сердцу! И благодаря жару этого пламени вспыхнет пожар во всем мире. И Я хочу, чтобы всех Моих учеников отличало одно свойство: любовь. Любовь и единство». Об этом молился Христос.

Если я пойму, что твоя душа такая же, как и моя, если я почувствую, что душа каждого человека по-своему прекрасна, — тогда мы станем жить в единстве.

Мои страсти ужасны, моя злоба непереносима, мой эгоизм, мои слабости — все это отвратительно. Да, но все это не я. Это все мое — но внешнее. Все это «пристало» ко мне, к моей душе и к моему сердцу, уже позже, когда я взрослел. Но есть ядро, ценное и надежное внутри нас, которое сияет. Оно ярче, чем все солнца в этой Вселенной. Оно светлее, чем все источники света на земле и на небе. Если я пойму это, я прочувствую, что между нами так много общего — и у нас двоих, и у всех нас.

И это приведет нас к «взрыву любви», как это говорится в Священном Писании. От такого обилия любви в нас случится что-то вроде лихорадки, зависть рассеется. Это будет лихорадка любви! Мы больше не будем видеть в нашем ближнем угрозу, мы будем радоваться его радостям. Но как же это сложно!

Это очень сложно даже в среде духовенства. Я — священник. И я задаю себе вопрос: могу ли я полюбить другого священника, который лучше, способнее, обаятельнее меня? Более приветливого, более значимого, более музыкального? Могу ли я полюбить того, кто дважды превосходит меня в моих дарованиях? Найду ли я в себе силы для того, чтобы радоваться его успехам? Смогу ли я сказать: «Как прекрасно! Меня радуют успехи этого священника!»? А он пусть порадуется моим небольшим успехам. И пусть знает, что своими успехами он обязан всем нам. А я пойму, что всему доброму, что есть во мне, я обязан ему. И так мы будем поддерживать друг друга. Пусть между нами не будет ни зависти, ни соперничества, ни ссор, которые рождают в нас подозрение друг к другу. Представь себе, в храм, где ты служишь, присылают священника, который гораздо лучше всех тех, кто служил там до этого. Скажем, есть два священника. И вот появляется третий. Он выгодно отличается от других, но при этом не вызывает ни у кого зависти благодаря своему мягкому сердцу, любви, доброте и открытости. Но и прежние священники должны выказать ему уважение и признание, раз он чем-то лучше их. Такой молодой и такой одаренный. Пусть скажут: «Да, ты талантлив.