Евгений Гусляров - Христос в Жизни. Систематизированный свод воспоминаний современников, документов эпохи, версий историков

Архиеп. Аверкий. С. 274.

Вкушение одного и того же хлеба было как бы исповеданием веры, как бы некоторым связующим звеном. Иисус употреблял по этому поводу очень энергичные выражения, которым впоследствии был придан слишком буквальный смысл. Иисус в одно и то же время был большим идеалистом в основных понятиях и большим материалистом в выражениях. Желая высказать мысль, что верующий живет только Им, что весь Он (с телом, кровью и душой) есть жизнь верующего, Он говорил своим ученикам: «Я ваша пища», — фраза, которая в переносном смысле стала следующей: «Моя плоть есть ваша пища, и Моя кровь есть ваше питье». Затем привычные выражения Иисуса, всегда чересчур иносказательные, увлекали его дальше. За столом, указывая на пищу, Он говорил: «Это Я», взяв хлеб: «Сие есть Мое тело», и, взяв вино: «Сие есть Моя кровь», что означало: «Я ваша пища».

Э. Ренан. С. 228–229.

Вполне правдоподобным представляется и то, что в столь торжественный момент Он просил их периодически повторять эту вечерю (как требовал иудейский обычай) в память о Нем. Не лишено правдоподобия и то обстоятельство, что с по-восточному напряженной и эмоциональной метафоричностью Он просил их думать о хлебе как о Его теле, а о вине как о Его крови.

В. Дюрант. С. 618.

…Хлеб и вино, в связи со смертью, стали зримым символом Нового Завета, запечатленного страданиями Иисуса, напоминанием о жертве Христовой до его второго пришествия!

К концу ужина Иисус не мог не выдать тайны, которая камнем лежала у него на сердце: «Истинно говорю вам, один из вас предаст Меня».

Э. Ренан. С. 272, 217.

Иуда, единственный иудей среди учеников, продал Иисуса Христа…

Д. Рид. С. 11.

Итак, дабы ты знал, что не простой ученик предал Его, но один из высшего разряда, для этого и говорит евангелист один из двенадцати…

Иоанн Златоуст 2 . С. 14.

Жалкий человек сей действительно принадлежал к ближайшему обществу Иисусову, и был тот самый ученик, который на вечери в Вифании притворно сожалел о мире и о нищих, и от сребролюбия коего давно предостерегал нас дальновидный Иоанн (Ин. 12:6); это был Иуда Искариотский.

Архиеп. Иннокентий. С. 182.

…Иуда Искариот был единственным из апостолов, кто происходил не из Галилеи.

В. Дюрант. С. 611.

Это был Иуда Искариот, единственный в апостольском лике иудей в собственном смысле этого слова, человек из Kapиотa, городка в области Иудеи.

А. Лопухин. С. 469.

Кериот был одним из южных городов колена Иудина, в однодневном расстоянии за Хевроном.

Э. Ренан. С. 145.

Увидев его, говорится, смутися духом и рече: один из вас предаст Мя (Ин. 13:21). О, сколь велико милосердие Владыки: преданный скорбит о предавшем! Увидевши его, говорит евангелист, смутился духом и рече: один из вас предает Мя. Для чего Он опечалился? Для того, чтобы показать любовь Свою и вместе научить нас, что не того, кто терпит зло, а того, кто причиняет зло, нужно постоянно оплакивать.

Иоанн Златоуст 2 . С. 11–12.

Для этих наивных людей это была минута печали; они смотрели друг на друга, и каждый спрашивал учителя: «Не я ли?» Иуда был тут же. Очень может быть, что Иисус, имевший с некоторого времени причины не доверять ему, этими словами хотел вызвать в его взгляде или смущенной осанкe сознание вины. Но вероломный ученик не потерял присутствия духа. Он, говорят, даже осмелился спросить, как и другие: «Не я ли, равви?»

Э. Ренан. С. 217.

Кто же был этот Иуда Искариот?

Д. Рид. С. 13.

Скупость считалась тогда главным грехом; но надо заметить что грех «скупости», к которому христианская мораль была столь суровой в то время был простой привязанностью к собственности. Чтобы быть истинным учеником Иисуса, первым условием было продать свое имущество и раздать деньги нищим. Кто отступал перед этой крайностью, тот не вступал в общину. Иисус часто повторял, что тот, кто стремится в Царствие Божие, должен его приобрести ценою всего своего имущества и что в этом случае мена эта для него выгодна. «Человек, который открыл сокровище в поле, — говорил Он, — продал не теряя ни минуты, все, что имел, и купил это поле. Ювелир, нашедший драгоценную жемчужину, превратил свое добро в деньги и купил жемчужину». Увы! неудобства такого порядка не замедлили дать себя почувствовать. Нужен был хранитель общей кассы. Для этого избрали Иуду из Кериота. Справедливо или не справедливо, но его обвинили в присвоении кассы; громадный запас антипатии накопился против него.

Э. Ренан. С. 155–156.

Он ведал деньгами — значит, был человеком практичным; несомненно, поначалу он показал большую веру в Христа, поскольку, будучи человеком деловым, все-таки последовал за Ним. Это была несокрушимая вера в земной успех Господа. И другие верили в это, но не так сильно…

Ф. Мориак. С. 68.

Алчность была его второю природой. Он уже давно стал удовлетворять ее из общинной кассы апостолов, вверенной ими его попечению, и страсть эта овладела им теперь уже настолько, что он в выражении ее не сдерживался пред учениками, которые явно видели, что он «вор»...

А. Лопухин. С. 469.

На протяжении трех лет Иуда, должно быть, использовал потихоньку Источник живой воды в собственных интересах, извлекая из Него прибыль…

Ф. Мориак. С. 68.

Христианскoe предание, сохранившее воспоминание об отвращении, которое внушил этот человек, благодаря своей злобности или глупости, несомненно заключает в себе известную долю преувеличения. Между тем, Иуда до тех пор был таким же учеником, как и другие; он даже был апостолом, делал чудеса и изгонял бесов. Согласно легенде, признающей только резкие различия, на тайной вечери мы видим одиннадцать святых и одного проклятого. Но в действительности таких безусловных категорий не бывает. Скупость, которую синоптики считают причиной сказанного преступления, недостаточна, чтобы его объяснить, было бы странным, если бы человек, имеющий в своих руках кассу общины и знающий, как много он теряет со смертью главы общины, променял выгоды своего положения, на совсем незначительную сумму денег. Не было ли оскорблено самолюбие Иуды выговором, полученным им на обеде в Вифании? Но и этого недостаточно. Четвертый евангелист старается дать понять, что Иуда был вором и неверующим с самого начала, но это совершенно неправдоподобно. Скорее можно допустить чувство зависти, или происшедшую между ним и Иисусом размолвку. Особенная ненависть к Иуде, которую можно заметить в Евангелии, приписываемом Иоанну, подтверждает эту гипотезу. Обладая менее чистым сердцем, чем другие, Иуда, сам того не замечая, мог заразиться узкими стремлениями своей должности. По странности, очень обыкновенной при деятельных занятиях, он мог дойти до того, что ставил интересы своего денежного ящика выше того дела, для которого существовал этот ящик. Администратор мог уничтожить в нем апостола. Ропот, вырвавшийся у него в Вифании, заставляет предполагать, что он находил иногда, что Учитель стоит слишком дорого своей духовной семье. Без сомнения, эта неразумная бережливость порождала также в маленьком обществе много других столкновений.