Евгений Гусляров - Христос в Жизни. Систематизированный свод воспоминаний современников, документов эпохи, версий историков

Совсем иное дело, если речь идет здесь о задуманном заговоре. Тут было, что выдавать, тут имелась тайна, которую стоило купить. Когда из рассказа понадобилось устранить задуманный заговор, то сообщение о предательстве Иуды оказалось ни к чему. Но так как, очевидно, предательство было слишком хорошо известно в кругу заговорщиков, а негодование против предателя было слишком велико, то евангелист не мог совершенно умолчать об этом событии и ему пришлось сконструировать в своей фантазии новое предательство, что, однако, было сделано не особенно удачно.

К. Каутский. С. 341–342

…Иисус понял, что они [народ и вожди иудейские] «собираются прийти, схватить Его и провозгласить наcильно царем». Иоанн обходится этой коротенькой фраФ. Дидонзой, говоря об очень, по-видимому, серьезной ситуации? Ведь они пытались поднять восстание во главе с Иисусом.

Ч. Додд. С. 110–111.

...С того момента, когда Помпей завоевал Палестину в 63 году до н. э. там было не менее дюжины восстаний; большинство из них подавляли римские войска. Еще одно мессианское восстание во главе с Иисусом из Назарета могло бы поколебать неустойчивое политическое равновесие в стране, вывести римлян из терпения и привести к непосредственной оккупации Палестины римскими легионами. С точки зрения политической Иисус представлял собой серьезную угрозу.

П. Майер.

Цит. по: Д. Мак-Дауэлл 1 . С. 55.

Как ни кроток и смирен обычно Иисус, но иногда у него вырываются замечания совсем иного характера, которые позволят предположить, что в первоначальной традиции он является бунтовщиком, который был распят за неудачное восстание…

К. Каутский. С. 339.

С точки зрения Пилата, дело тоже было совершенно ясно: откажись он следовать совету местных правителей, которые знали своих коварных и непредсказуемых соотечественников в сто раз лучше, чем самый осведомленный римлянин, и окажись этот подстрекатель действительно серьезным бунтовщиком, ему бы оставалось лишь дрожать при мысли о своей собственной участи перед лицом разъяренного Тиберия...

Д. Флуссер.

Цит. по: Иудаизм. 1971. Т. 20.

Он был слишком велик для своих учеников. И разве удивительно, в свете Его простых слов, что все преуспевающие и богатые испытывали страх перед неведомым, чувствовали, что Его учение раскачивает их привычный мир? Возможно, священники, правители и богачи понимали Его лучше, чем апостолы. Он заставлял их забывать все маленькие личные отговорки, придуманные для того, чтобы избежать службы на благо общества, ради всеобщей религиозной жизни. Он был словно грозный нравственный охотник, вытаскивающий человечество из нор, в которых оно пребывало. В ослепительном сиянии Его царства не было места ни собственности, ни привилегиям, ни гордости, ни сословиям — никаким движущим силам, в сущности, кроме любви. Что же удивительного в том, что ошеломленные, ослепленные люди принялись травить Его? Даже ученики вопили, когда попадали под этот свет. Разве удивительно, что священники поняли: у них нет выбора, должен погибнуть либо Он, либо ремесло священников.

Г. Уэллс. С. 25.

Если Иисус с самого начала был против всякого применения насилия, зачем же тогда призывал он к мечу, к чему разрешил он своим друзьям пойти с ним вооруженными. Это противоречие станет понятным только тогда, когда мы допустим предположение, что христианская легенда первоначально сообщала о задуманном заговоре, при котором Иисус был схвачен, — заговоре, момент для которого казался подходящим после того, как удалось изгнание торгашей и мытарей из храма. При позднейшей обработке не решились совершенно устранить этот рассказ, слишком крепко связанный с общим изложением. Поэтому его исказили и применение насилия изобразили в виде действия, которое апостолы пытаются совершить против воли Иисуса.

Будет, быть может, не лишним проследить, как произошло столкновение на Елеонской горе. Это был самый подходящий пункт для нападения на Иерусалим. Припомним, например, рассказ Иосифа Флавия о бунте, поднятом одним египетским евреем, во времена прокуратора Феликса (52—60 гг. после Р. Х.).

С 30 тысячами людей пришел он из пустыни на Елеонскую гору, чтобы напасть на город Иерусалим, прогнать римский гарнизон и захватить власть. Феликс дал сражение египтянину и разбил его соратников. Самому египтянину удалось бежать. Подобными происшествиями полна история Иосифа Флавия. Они характеризуют настроение еврейского народа в эпоху Христа. Бунтарская попытка Галилейского пророка Иисуса была бы вполне в порядке вещей.

К. Каутский. С. 341.

...Если бы еврейские власти не сообщили об этой потенциальной опасности губернатору, пока ее еще можно было предотвратить, они могли бы навлечь на себя в дальнейшем самые серьезные последствия — репрессии и более строгий контроль со стороны римлян. Да и вообще это был очень хитрый ход. В случае излишне шумного протеста последователей самозваного пророка пусть лучше римский правитель стал бы объектом народной ненависти, чем еврейские власти. Поэтому, независимо от того, разрешал ли закон еврейским властям выносить смертный приговор или нет, здравый смысл подсказывал, что гораздо разумнее предоставить это Пилату.

Д. Флуссер.

Цит. по: Иудаизм. 1971. Т. 20.

Вследствие подобных соображений, Иисус Христос в узах был отведен стражами из дома Каиафы в преторию Пилата (так назывался весь дом и в частности судилище римского правителя). За Ним следовали туда же первосвященники, старейшины, фарисеи и книжники...

Архиеп. Иннокентий. С. 289.

Тогда приблизились грешники и взяли Его, объемлющего дланью всю землю, и повели к Пилату.

Евсевий Александрийский. С. 109.

СУД ПИЛАТА (часть первая)

И, связав Его, отвели и предали Понтию Пилату, правителю.

Матфей 27: 1–2.

Из дома Каиафы Спасителя повели к Пилату в преторию.

А. Лопухин. С. 891.

Служители священников связали Иисуса и отвели его в преторию, бывший старинный дворец Ирода, смежный с башней Антония.

Э. Ренан. С. 279.

Сначала Иисус был приведен к Пилату в крепость Антония, в которой он обычно жил во время больших праздников.

Р. Сантала. С. 193.

В Иерусалиме он [Пилат] занимал один из двух роскошных дворцов, которые были воздвигнуты вследствие дорого стоившей народу безумной любви Ирода к постройкам. Дворец этот расположен был в верхнем городе к юго-западу от горы, где стоял храм, и подобно такому же зданию в Кесарии, перейдя в пользование от провинциального царька к римскому правителю, был назван Иродовой преторией. Он представлял роскошнейшее здание, «превосходящее всякое описание», был выражением своего века и приводил в восторг и удивление...