Юрий Грачёв - В Иродовой Бездне.Книга 1

Километр за километром он шагал бойко и бодро. Солнце поднималось все выше и выше. Жгло. Вперед, несмотря ни на какие преграды! Там ждут его ссыльные!

Местность была холмистая, пустынная, ни дерева, ни кустика. И вдруг он заметил, что эта местность не совсем совпадает с рассказом брата. Давно уже должна быть деревушка, но ничего нет. На его счастье вдали показалась лошадь, запряженная в телегу.

Проезжавший мужичок объяснил ему, что он вышел не на ту дорогу, что нужно идти гораздо левее. Там будет дорога, которая приведет к названному Левой селу. Шагая по бездорожью, обливаясь потом, он молил Бога укрепить силы его нести этот тяжелый мешок. Болели плечи. К вечеру он добрался до села, в котором по плану должен был переночевать.

Когда он развязал мешок и стал пить чай с сухарями, подошли дети хозяина дома. Они с жадностью смотрели, как он ел сухари.

— У вас нет хлеба? — спросил он.

— Давно не видим, — сказала хозяйка постоялого двора. Лева угостил детишек сухарями. По их худеньким лицам он видел, что они недоедают.

Переночевав на дощатом диване и наполнив фляжку холодной водой, рано утром он двинулся дальше. Болели ноги, непривычные к большим переходам. Болели плечи от тяжелого мешка. Лева не унывал, он шел, шел… Как трут плечи эти лямки! Он посмотрел на правое плечо и увидел, что лямка перетерла рубаху. Жарко. Душно. Все время потеешь, пить хочется. Рубаха пропиталась солью от пота. Лопнула одна лямка, он связал ее. Лопнула другая. Он связывал их, но материал, оказался непрочным, расползался. Можно было прийти в отчаяние, но Лева не унывал. Он вытащил два носовых платка, которые у него были, и очень удобно их приспособил. Платки раздвигались, облегали все плечи и не так резали. Он еще засветло дошел до следующего села, где хотел переночевать.

От зноя и напряженной ходьбы щеки у Левы ввалились, лицо потемнело. А постоялого явора в селе не было, пришлось проситься на ночлег. У избушки сидела пожилая женщина. Подошел:

— Здравствуйте! Разрешите переночевать…

— Проходи дальше. Много вас здесь шатается…

Видимо, вид Левы не внушал доверия. И не мудрено. Штаны на коленях потерлись, зияли дыры. Подошел к другой избе:

— Проходи дальше, — послышалось там,

Горько, больно, обидно стало, Но он вспомнил Спасителя, Который скитался по земле и не имел места, где преклонить голову. Вспомнил, что также не принимали и Христа, и ему стало легче.

Наконец, в одной избе ему разрешили переночевать в сенях.

И опять с раннего утра он встал и пошел. Питался он лишь сухарями и водой. Силы уменьшались, а впереди был еще длинный путь,

Русских селений становилось меньше, появились казахские. Однажды он остановился отдохнуть в небольшом поселке, Одна добрая женщина разрешила ему посидеть в ее избе. Лева немного задремал. Она разбудила его: «Вот я напекла лепешек, покушайте немножко».

— Спасибо, спасибо, — говорил он, — у меня сухари есть.

— Ну, что на сухарях… Покушайте лепешки, они — не на свином сале. Лева все же отказывался.

— Да я вам правду говорю, что они — не на свином сале.

Лева съел две лепешки и поблагодарил Бога и женщину, а затем спросил:

— А почему вы мне сказали, что они — не на свином сале?

— Да я вижу, вы татарин, а татары свинину не едят.

— Нет, я русский, — сказал Лева.

И он понял, как обожгло его солнцем и ветром.

Всего ему нужно было пройти от железной дороги до Уила, как говорят, 250 километров, но в сущности, дорогу никто точно не измерял. Спрашивает он казаха, сколько до Уила?

— Если на хорошем верблюде поедешь, то тридцать верст, а на плохом — сорок.

А пешком, с грустью подумал Лева, все пятьдесят будет.

Местность стала каменистой, дорога вилась узкой, серой лентой, сливаясь с горизонтом. Это был, как говорили казахи, самый трудный участок дороги. Лева экономил каждую каплю воды в фляжке. Солнце поднималось все выше и выше, невыносимо пекло. А он шел и шел.

Вокруг ни одного человека, ни единого кустика. Как будто царство смерти. Силы покидали его. Пройдет версту и ляжет на раскаленную землю, от жгучих лучей солнца пальто накинет на голову. Потом привалы стали все чаще. Страшно хотелось пить. И вдруг он увидел высоко над собой четырех горных орлов. Они увидели жертву. Вот все ниже и ниже спускаются хищники, кружатся. Лева собирает последние силы, идет… И падает Хищники все ниже! Вот один из них, словно камень, падает и, шумя крыльями, проносится над ним. Лева слышал, что они прежде всего выклевывают жертве глаза. Он в ужасе закрывает голову пальто и взывает к Тому, Кому покорны все стихии… И орлы поднимаются все выше и выше и улетают от него.

Но идти сил, кажется, уже нет. Зной нестерпимый. Так страшно хочется пить! Он уже несколько раз открывает фляжку и смотрит, не осталось ли там хоть капли воды. Волы нет. Хотя бы смочить губы, хотя бы каплю воды! Но кругом лишь безжизненное пространство каменистой пустыни! Где взять воду? Солнце еще высоко и ужасно палит! В голосе проносятся вихрем мысли о смерти.

— Господи! Неужели погибнуть здесь, в безводной пустыне? Но ведь Ты можешь из скалы высечь воду. Кругом дали, десятки километров, и никаких признаков воды.

Лева вспомнил из прочитанных книг, как умирали путешественники в пустыне без воды. Видимо, такова и его участь. Запекшиеся губы прошептали еще раз:

— Господи!!!

Он встал и сделал несколько шагов, сам понимая, что они бесполезны. И вдруг увидел за бугром в овраге казахскую кибитку, человека.

Собрав последние силы, он направился туда. Казахи заметили его, они сразу поняли, что ему плохо.

— Пить, пить! — кричал он, что есть силы. Они вынесли ему навстречу ведро с водою. Он сел на землю, обхватил ведро руками и пил, пил, пил…

Бог дал ему воду в пустыне. Он был спасен.

С каждым глотком выпитой воды к Леве возвращалась сила. В тени юрты он хорошо отдохнул. Казахи понимали и говорили по-русски. Они сказали ему, что недалеко отсюда находится селение, где живут русские немцы, и иногда они ездят в Уил. Поблагодарив казахов и поделившись с ними сухарями, Лева на другой день направился к этому селению.

Когда он пришел туда, то был очень удивлен. Окна домов были заколочены. Никаких признаков жизни. Он шел, не встречая ни одного человека, не слыша собачьего лая. Все как будто вымерло.

В конце села он увидел толпу людей. Стояли повозки с разным домашним скарбом. Видимо, люди уезжали. Тут же шел и торг-базар. Он подошел ближе. Продавали корову. «Почем?» — спросил он. — «Три рубля», — ответил юноше высокий крестьянин.

— Ого! — подумал Лева. — Если купить корову и сесть на нее верхом, то можно доехать до Уила. Но тут же сообразил, что кормить корову дорогой будет абсолютно нечем, и эта идея передвижения на корове, разумеется, неосуществима.