Юрий Грачёв - В Иродовой Бездне.Книга 1

— Я здесь недавно и вашего отца провожала, — говорила она. — Вы к нему заедет».;?

— Видимо, не придется, — сказал Лева. — Его направили в Енисейск, это ниже. Я же еду до устья Ангары, чтобы по этой реке потом подняться вверх,

Последние слова прощания.

— С Богом! Обещаем молиться…

Третий гудок, зашумели машины, пароход вздрогнул и двинулся вниз по течению. Скоро провожающие стали маленькими, незаметными фигурками и исчезли из вида вместе с городом и пристанью.

Чудные картины дикой природы енисейских берегов раскрылись перед глазами Левы. Огромная многоводная сибирская река. Сколько мощи и силы в ней! А берега! Какие скалы, какие угрюмые, мрачные горы! Ч го-то суровое, дикое было в них, И Лева вспомнил родные Жигули, Родную Волгу Каким миром, особой красотой повеяло на чего из воспоминаний о тихой русской реке, о Жигулях. Но и эта дикая, девственная природа была по-своему хороша. И Лева, не отрываясь, смотрел на скалы, нависшие над водой, а на горы с соснами, я на их вершины. А пароход все шел и шел. Местами он замедлял ход и осторожно пробирался между порогами, подводными камнями. Вода бурлила, пенилась, шумела над ними. Приближалась ночь. Становилось все холоднее. Пароход не отапливался, и пронзительный ветер проникал всюду. Лева старательно укутался в свое пальто и вместе с другими пассажирами усаживался поудобнее, чтобы меньше мерзнуть.

Так как сейчас он ехал в сущности с намерением перезимовать в глуши Ангары, то захватил с, собой и постель — плотную подстилку и небольшую подушечку, Попросив у Бога благословения на сон грядущий, Лева развернул свою подстилку и. не раздеваясь, прикрывшись пальто, под шум машин парохода быстро уснул. Ему снилась река, быстрая, бесконечная. И он плывет, плывет, и так холодно в воде, и так мрачно кругом, и берега не видно. Вдруг он увидел лес, полянку и большие деревянные бараки. Проснулся, уже светало. Холод пронизывал. Чтобы согреться, он стал быстро ходить из угла в угол, потом увидел пьющих чай пассажиров, вошел к ним, наполнил кружку кипятком и с наслаждением нанялся горячего чая с хлебом.

— А если дальше будет так холодно, надо что-нибудь придумывать, — рассуждал он про себя. И решил, что в случае резкого похолодания прорежет дырку в тюфячке, наденет его поверх пальто и будет чувствовать себя прекрасно. Но до этого не дошло. Ветер утих, выглянуло солнце, и стало теплее.

В одном месте пароход остановился посередине реки. Путь был прегражден. Между порогами застряла большая баржа, груженная хлебом, и мешки с зерном перетаскивали на другую баржу, чтобы та, несколько приподнявшись над водою, могла свободно пройти.

Наконец, пароход остановился у пристани, которая называлась «Стрелка». Это было устье Ангары. Прозрачные, чистые коды красавицы-реки, вытекающей из Байкала, вливались в мутные воды Енисея и, некоторое время не смешиваясь с ними, сохраняли сбою чистоту. Сойдя на берег, Лева оглянулся на реку. Да, это была ширь водная. Здесь берега словно расступались, приветствуя слияние двух рек. У пристани расположилась небольшая деревушка с одноименным названием. Лева пошел туда, чтобы узнать, как можно плыть вверх по Ангаре, Однако все старожилы деревни, с кем бы он ни говорил, качали головой и утверждали, что уже поздно.

— Скоро, парень, лед пойдет, — наставительно говорил старый сибиряк-чалдон. — И никакие катера вверх по Ангаре не пойдут.

— Да как же быть? — спрашивал Лева. — Мне нужно добраться вверх до деревень Погорюй, Потоскуй, Покукуй. И еще дальше. Нельзя ли тогда берегом реки?

— Ничего не выйдет, — говорил старый чалдон, махнув рукой. — Нужно ждать, когда санные дороги установятся. Да и вообще, тут на Ангаре дороги трудные.

Ночевать Лева попросился в одну крестьянскую избу. Хозяин подтвердил, что пробраться теперь вверх по Ангаре невозможно:

— Придется тебе зимовать у нас на Стрелке, никуда не денешься, раз заехал.

Перспектива зимовать в глухой сибирской деревушке, где нет родных и близких, очень беспокоила Леву. Как быть?

Он открыл любимую книгу и прочел: «Все заботы ваши возложите на Него, ибо Он печется о вас». Эти слова сразу успокоили. Он печется, Он устроит все, — думал Лева. У хозяев он купил замечательный сибирский хлеб. Это очень вкусный пшеничный крендель-витушка. У них же оказались своего засола огурцы. Чай, огурцы и хлеб были самой любимой Левиной пищей.

Наутро ударил мороз, вода в лужицах замерзла. Что делать? Лева поспешил на берег. Енисей нахмурился. Маленькую пристань подбрасывало на волнах. От обслуживающего ее человека Лева узнал, что пароходы к берегу уже не пристают, а торопливо идут вверх, вниз, спешат, чтобы не замерзнуть в пути. Что делать, что делать? — думал Лева.

Свирепый ветер, казалось, готов был сорвать с него пальто. Глухо, заунывно, по-осеннему шумела еловая тайга.

У Левы созрел план: вернуться назад в Красноярск, потом ехать в Канск, и оттуда санным путем пробираться к ссыльным на Ангару. Ни холодный ветер, ни надвигающиеся морозы сибирской зимы не останавливали его. Но как выбраться с этой Стрелки? «Господи, помоги!» — молился он.

Он решил весь день не уходить с берега и ждать. Может быть, какой-нибудь пароход пристанет. Но они не приставали. Вверх прошел один большой пассажирский пароход, но даже не приблизился к пристани, прошел другой — и тоже мимо. Но Лева не терял надежды. Он все стоял на берегу и всматривался в волнующуюся реку, воды которой уходили на север. Он ждал, ждал.

И вот показался небольшой буксирный пароходик, тянувший баржу. У него, видимо, было что-то не в порядке, и он пристал к берегу.

Лева бросился к капитану.

— Вы плывете в Красноярск?

— Да, к Красноярску, — отвечал тот озабоченно. — Да не знаю, как сойдем, того и гляди лед ляжет.

— Захватите меня, пожалуйста, я заплачу.

— Пассажиров не берем, — резко ответил капитан. — Нам не до них. Вот матросов нам нужно.

— Так, пожалуйста, я матросом буду. Я с Волги. Буду работать матросом.

— Ну, тогда садись! — сказал капитан и спустился в машинное отделение.

Схватив под мышки свою постель, Лева тотчас оказался на палубе. Пароход отплыл и потянул за собой баржу. Лева приступил к матросской работе.

В обязанности Левы входило подносить смазочные масла и горючее в машинное отделение, а также под руководством механика делать уборку. Свои вещи он сложил в матросской каюте, спустившись по лестнице в трюм. Матросы сидели за столом, пили чай и не обратили на него никакого внимания. Всех их занимал только один вопрос: доплывут ли они до Красноярска, или придется причалить в каком-нибудь затоне, или, что всего хуже, замерзнут где-нибудь на пути.