Франсин Риверс - Веяние тихого ветра [A Voice in the Wind]

— Тебе дать шаль, моя госпожа? — спросила Хадасса. — Становится прохладно.

Ее мягкий голос пронзил сердце Марка, и он испытал по отношению к ней непонятное чувство гнева. Она вошла в дом и вернулась с шерстяной шалью, которой нежно накрыла плечи Юлии. Марк стал открыто смотреть на нее, но ее глаза так и не встретились с его взглядом. Хадасса лишь смиренно склонилась и отошла назад.

Юлии хотелось, чтобы брат рассказал ей обо всех гладиаторских боях, которые он видел за последние несколько месяцев. Марк развлекал ее различными историями о зрелищах.

— Этот британец бросил меч и стал бегать по арене. Он был маленьким и юрким, а галл по сравнению с ним был, ну, просто каким–то неуклюжим быком. Британец сделал вокруг своего меча, наверное, круга три и даже не думал его подбирать. Публика так и покатывалась со смеху.

Юлия тоже весело смеялась.

— Ну и что, галл победил его?

— Нет. Вообще, поединок получился таким скучным, что галла отозвали с арены и вместо него выпустили натренированных собак. Британец долго не протянул. Через несколько минут все было кончено.

Юлия вздохнула.

— Я тут недавно видела одного гладиатора, который бежал по дороге вместе со своим наставником. Он был таким быстрым. С этим британцем он разделался бы без труда. — Она положила свою руку на бедро Марка. — Так когда ты возьмешь меня в этот лудус?

— Дай мне отдохнуть с дороги хотя бы день. Потом поговорим об этом, — ответил ей Марк с натянутой улыбкой. Как он ни старался, но не мог избавиться от мыслей о Хадассе.

— И слышать ничего не хочу. Всякий раз, как только я пытаюсь заговорить об этом с Клавдием, он меняет тему. Говорит, что у него, дескать, нет времени. Есть у него время. Он просто не хочет туда ездить. И если ты еще ответишь мне отказом, я все равно придумаю, как попасть в этот лудус.

— Вижу, все так же грозишь мне ужасными последствиями, — сказал Марк, улыбаясь ей.

— Не смешно. Ты представить себе не можешь, как скучно жить в этой глуши.

— Ты же всегда любила такие места.

— Любила… съездить на пару недель, когда была маленькой. А сейчас я выросла. Эти игральные кости я уже видеть не могу.

— Тогда остепенись и роди несколько детей, — сказал Марк сестре, игриво потрепав ее по щеке, — тки пряжу, как наша мама.

Ее глаза негодующе загорелись.

— Очень остроумно, — сказала она, сдерживая гнев, и начал было подниматься.

Марк рассмеялся, взял ее за запястье и усадил опять.

— Возьму я тебя, сестричка, возьму. Послезавтра я все устрою.

Она тут же просияла.

— Я знала, что ты меня не разочаруешь. — Вечерний воздух становился прохладным, и они вернулись в дом.

Марк пошел в великолепные бани Клавдия. Он был доволен, когда Юлия прислала к нему Катию. Катия держала для него полотенце, когда он выходил из воды, и предложила обтереть его, а потом помазать благовонными маслами. Но Марк отпустил Катию, воспользовавшись услугами массажиста Клавдия. Он проделал большой путь верхом, спал на жесткой земле. Его мышцы болели, и женские нежные руки ему сейчас были абсолютно не нужны. Может быть, позже.

Пока раб массировал его мышцы, он думал о Хадассе.

Массаж подействовал на него расслабляюще, и он отправился в комнату для гостей, где растянулся на постели. Тут он стал ошеломленно рассматривать фреску с изображением детей, играющих на поле, усеянном цветами. Наверное, когда–то эта комната задумывалась как детская.

Невеселая мысль мелькнула у него в голове. Сможет ли Юлия стать матерью, если позволяет служанке занимать ее место?

Было уже поздно. Юлия наверняка давно спала, и служанка ей сейчас была не нужна. Ему стало интересно, по–прежнему ли Хадасса тайно выходит в сад, чтобы помолиться своему Богу. Надеясь найти ее там, он встал и вышел. Не найдя ее, он снова вошел в дом и позвал раба.

— Приведи ко мне Хадассу, — сказал он и увидел, как раб удивленно посмотрел на него.

— Прости, мой господин, но она сейчас с хозяином.

— С хозяином? — мрачно переспросил Марк.

— Да, мой господин. Он позвал ее после вечернего пира. Может быть, я могу принести что–нибудь? Немного вина? — Понизив голос, раб спросил: — Может быть, привести к тебе Катию?

— Нет. — Вечерний пир закончился несколько часов назад. И все это время они вместе? От гнева кровь закипела у Марка в жилах. — Где покои хозяина?

— Хозяин сейчас не в покоях, мой господин. Он в библиотеке.

Кивком головы Марк отпустил раба. Он был полон решимости положить конец всяческим отношениям между Клавдием Флакком и Хадассой, какими бы они ни были. Он не мог себе представить, как Юлия оказалась столь безрассудной и допустила, чтобы эти отношения зашли так далеко. Он вышел из комнаты и пошел по коридору в библиотеку. Дверь была открыта.

Приближаясь к двери, Марк услышал голос Клавдия:

— Из всех тех законов, о которых ты говорила мне последние несколько дней, какой является самым важным, превосходящим все остальные?

— «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим»: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: «возлюби ближнего твоего, как самого себя»; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки».

Марк подошел к двери и увидел, что они сидят друг напротив друга. Хадасса сидела довольно скованно, на краешке стула, выпрямив спину и сложив руки на коленях. Клавдий устроился в своем кресле более свободно и с интересом смотрел ей прямо в глаза. Марк медленно встал в дверях, стараясь сохранять спокойствие, несмотря на гнев, что кипел у него внутри.

— А если этот ближний — твой враг? — размеренно произнес он.

Клавдий удивленно вскинул голову. Очевидно, ему было неприятно такое вмешательство. Марка это особенно не волновало, и он перевел взгляд на Хадассу. Она встала, потупила глаза и стала ждать, когда хозяин ее отпустит.

— Можешь идти, Хадасса, — поднимаясь, сказал Клавдий.

Марк продолжал стоять в дверях, не давая Хадассе возможности выйти. Он внимательно рассматривал ее с головы до ног. Он ждал, когда она поднимет голову и посмотрит на него, но она этого так и не сделала.

— Проходи, Марк, садись, — сказал Клавдий, отодвигая чернильницу и сворачивая свитки.

Марк отошел немного в сторону, и Хадасса вышла. Он только слышал тихий звук ее шагов по коридору.

— Я всегда после Рима к такой тишине привыкаю лишь через несколько дней, — сказал Клавдий, сочувственно улыбаясь Марку.

Марк вошел в помещение. Разумеется, вовсе не тишина не давала ему покоя.

— Налить тебе вина? — спросил Клавдий и налил вина в кубок еще до того, как Марк успел ответить. Кубок он протянул Марку. Марк взял кубок и стал смотреть, как Клавдий наливает другой кубок себе. Клавдий выглядел довольным, глаза его были веселее, чем за все то время, что Марк его здесь видел. Похоже, с Хадассой ему было здесь очень хорошо. — Извини, если я помешал тому, что было здесь между тобой и служанкой моей сестры, — стараясь сохранять спокойствие, произнес Марк.