Павел Россиев - На Севере диком. Церковно-историческая повесть

Они провели в разговорах всю эту ночь в пещере, а утром пошли в кочевье. Не было границ радости лопарей, когда они увидали своего сородича. И Митрофана встретили приветливо. Даже старик, который накануне гнал Митрофана, и тот радушно поздоровался с ним.

Лопари думали, что Митрофан спас Ильмаринена от гибели и привел к ним.

— Ты нашел его, москов, — сказал старик.

— Да, я обрел его, — загадочно отозвался Митрофан и взял Ильмаринена за руку.

Но радость лопарей сменилась изумлением, как только торжественный, сияющий Ильмаринен объявил, что отныне он не будет поклоняться идолам, так как уверовал в истинного Бога, Которому молятся московы и новгородцы. Поднялся крик. Старые и молодые — все кричали наперебой неведомо что. Наконец, суровый старик подошел к Ильмаринену и сказал не то с укором, не то с сожалением:

— Что ты делаешь?

— Я уже сделал, — отвечал Ильмаринен.

К Митрофану тем временем подступили несколько человек, угрожая ему палками.

— Не трогайте его! — закричал на них Ильмаринен. — Если вы дотронетесь до него, я уйду от вас навсегда. Слушайте: что я сделал, сделал это по доброй воле. Мой отец и дед поклонялись сайде (священным камням) и верили в таинственную силу кебунов. И я поклонялся тоже и верил. Но Митрофан убедил меня, что я бродил впотьмах, раскрыл мне глаза и показал, Кто истинный Бог и объяснил, как надо молиться Ему и жить по Его заповедям. Я, как березка под хвиюсом, склонился со своими верованиями перед убежденным словом Митрофана. И я уверовал в Христа. Вот и все… Если вы не хотите больше знать меня, скажите это сейчас, и я уйду от вас далеко. Ну?..

Все стихло. Все молчали, переглядываясь между собою. Не знали, что сказать Ильмаринену. Растерянные взгляды лопарей встречались, но уста онемели.

Несколько минут длилось молчание. Наконец один из лопарей, молодой пастух, прервал его, сказав:

— Мы все любили тебя, Ильмаринен, и всегда считали умным. Мы слушались твоих советов и верили в твою правдивость. Теперь вот ты отшатнулся от веры отцов и хочешь веровать в Бога московов. Не мне судить тебя, Ильмаринен, за то, что ты сделал. Одно скажу: если ты сделал худо, наши боги тебя накажут. Слышишь? Уходить же от нас… зачем тебе уходить? Мы не кебуны. Кебуны могут говорить с тобою о душе твоей, а мы будем с тобою по-прежнему вместе пасти оленей. Ведь ты останешься добрым лопарем и не будешь обижать нас?

Митрофан отвечал за Ильмаринена:

— Бог не только запрещает обижать кого-либо, но повелевает даже и обидчиков прощать.

— Слышишь? — добавил Ильмаринен.

Четыре пастуха вдруг отделились от кучки и стали около Митрофана и Ильмаринена. Казалось, они хотели таким образом выразить свое сочувствие им. Старик сверкнул на них глазами и что-то прошептал.

— Кебуны идут! — крикнул кто-то.

Жрецы подошли.

Присутствие Митрофана вызвало у них негодование. Опять москов здесь. Как, даже угрозы на него не подействовали? Он даже смерти не боится. Или опять он прикидывается купцом?

И старший кебун спросил надменно:

— Что, ты пришел опять покупать?

Не успел Митрофан ответить, как послышался насмешливый голос старика-лопаря:

— Москов купил много: он купил Ильмаринена.

Старый кебун отшатнулся:

— Как Ильмаринена? — тараща глаза, удивленно проговорил он.

— Ильмаринен перешел в его веру и будет отныне молиться Богу, Которому молятся московы, — так же насмешливо вымолвил старик-лопарь.

Как-то дико взвизгнул старый кебун. Двое других кебунов, взмахнув суковатыми палками, ринулись на Митрофана. Ильмаринен побледнел, как смерть, сделал шаг на защиту его, но в это время несколько крепких рук схватили его сзади, и лопарь упал. Кебуны с ругательствами били Митрофана.

— Друг!.. Брат!.. — взывал Ильмаринен к лопарям. — Заступитесь же за Митрофана! Спасите его!

Ни крика, ни стона не издал воин Христов. Он кротко, покорно сносил побои.

— Убьем его! — кричали изуверы кебуны.

— Убьем его! — кричал старик-лопарь.

— За что же? За что? Нет на нем вины! — воскликнул Ильмаринен.

Он вскочил на ноги и с невероятной силой оттолкнул от Митрофана кебунов.

— Смерть и вероотступнику! — вскричал старший кебун.

— Смерть им обоим! — повторили лопари, но не все. Четверо, что давеча отделились от кучки, встали между избивающими и Митрофаном с Ильмариненом.

— Им смерть — и нам тоже! — крикнули они. — Убейте и нас!..

Кебуны как будто окаменели. Ушам своим не верят. Так говорят лопари?! И остальные лопари поражены. Какими такими чарами обладает Митрофан, что покоряет сердца? Знать, и в самом деле велик и могуч Бог Русской земли. Что сталось с пастухами? Что вдруг восчувствовали их сердца? Какую весть принесло им Митрофаново сердце?

И пока одни точно остолбенели, а другие, раздумывая, диву давались, Митрофан с Ильмариненом ушли в горы.

Кебуны не могли простить Митрофану обращения Ильмаринена в христианство. Поведение четверых других лопарей, явно сочувствующих Митрофану и Ильмаринену, привело языческих жрецов в смятение. «Если так пойдет дальше, — думали они, — мы останемся одиноки или с дряхлыми, доживающими последние дни стариками, и что тогда станем делать?!»

Кебуны собрались на совещание и долго обсуждали, как теперь им быть и как поступить с «возмутителем», явившимся ни с того ни с сего из Торжка. Кто его звал? Зачем он тут? И кебуны решили, что Митрофана лучше всего убить.

— Сами это сделаем или повелим пастухам? — спросил один из кебунов. Старший отвечал:

— Пусть убьют его пастухи.

Решение было объявлено пастухам, но как изумились кебуны, когда на их повеление пастухи отвечали, что, мол, не за что убивать Митрофана. Таков был ответ большинства лопарей. Почва поколебалась под ногами жрецов. Попробовали они, по обыкновению, действовать угрозами, страхом и обещаниями идольского мщения, но это ни к чему не привело.

Молодой лопарь сказал:

— Убить Митрофана легко, но я не вижу вины на нем. Если наша вера настоящая, а вера москова нет, вы, кебуны, докажите это. Вызовите Митрофана на спор и докажите, что он заблуждается. Если он будет посрамлен, тогда мы изгоним его отсюда навсегда, а Ильмаринен опять станет приносить жертвы сайде (священным камням) и чтить вас, жрецов.

— Это ты хорошо придумал, — сказал другой лопарь, обращаясь к молодому.

Согласилось и большинство.

Кебуны долго колебались, подчиниться ли воле большинства и вызвать Митрофана на спор или не вызывать. Положение не из легких. С одной стороны, отказаться от спора — это значит показать свое бессилие в вопросах веры перед московом, а с другой — как вызывать Митрофана, как начинать с ним спор, если заранее предчувствуешь свое поражение? Однако надо было решаться на что-то. И кебуны после долгих размышлений согласились на спор. В глубине души каждого из них теплилась робкая надежда на то, что и Митрофан шаток в своем учении и что удастся сбить его. Главное, думалось жрецам, молод он. А молодость часто не столько опирается на познания свои, сколько на задор.