Александр Летуновский - Вразумитель вождей. Жизнь и подвиги Преподобного Сергия Радонежского

Батюшка немного подумал, внимательно посмотрел на Марию и тихо, стараясь успокоить взволнованных родителей, ответил:

— Чудо сие я помню, дети мои; есть много примеров из Ветхого и Нового заветов, когда избранники Божии ещё от чрева матери были предназначены на служение Богу.

Кирилл и Мария с тревогой и вниманием слушали.

Отец Михаил продолжил:

— Достойно удивления, что младенец, будучи во чреве матери, вскрикнул именно в церкви, в месте чистом и светлом, где пребывают святыни Господни и совершаются священнодействия. Сие есть знамение, что и сам он будет совершенною святынею Господа в страхе Божием. Вскрикнул он при народе как бы для того, чтобы многие его услышали и сделались свидетелями сего обстоятельства.

Замечательно и то, что прокричал он не тихо, но на всю церковь, как бы давая понять, что по всей земле распространится слава о нём. И возгласил он во время молитвы, распознав наиболее важные моменты в богослужении, тем приобщаясь к ним и указывая на то, что он будет крепким молитвенником перед Богом. Достойно замечания также и то, что возгласил он именно трижды, являя тем, что он будет истинным учеником Святой Троицы, единосущной во едином Божестве.

— Боже Праведный! За что же с нами это случилось, — тихо вымолвила Мария и смахнула слезу.

— Успокойся, боярыня-матушка, такова воля Господня. Такому детищу, которое по устроению Божию должно будет впоследствии послужить духовной пользе и спасению многих, подобает иметь родителей святых, дабы доброе произошло от доброго и лучшее приложилось к лучшему, дабы взаимно умножилась похвала и рождённого и самих родивших во славу Божию.

Кирилл и Мария, потрясённые словами священника, некоторое время молчали, пытаясь осознать смысл сказанного. Наконец, немного придя в себя, Мария с трепетом в голосе спросила:

— Отче, мы всегда были преданы воле Божией и внимательны к путям провидения. Перед святыми иконами даём обещание, — Мария повернулась к иконам и перекрестилась, — посвятим мы сына нашего на служение Богу, и сделаем для того всё, что в наших силах, сохранил бы только Господь его в добром здравии.

— Помоги нам Господи, — крестясь, добавил Кирилл, — но скажи, отче, что нам теперь делать?

— Не смущайтесь, дети мои, примите сию милость Господа нашего, — ответил ласково отец Михаил, — воспитывайте дитя сообразно с указаниями его промысла, а паче радуйтесь, что сын ваш будет избранным сосудом Духа Божия. Господи, благослови дитя и его родителей, — отец Михаил перекрестил Кирилла и Марию, — идите с миром.

Младенец Варфоломей подрастал, не доставляя особых хлопот родителям, только иногда его поведение было непонятным Марии и вызывало беспокойство.

Однажды в ноябре месяце в середине дня Мария в своей спальне сидела на краю кровати с ребёнком на руках. Сквозь прикрытые занавески в комнату проникал осенний солнечный свет. Встревоженная мать безуспешно пыталась кормить грудью ребёнка и тихим голосом упрашивала его:

— Сыночек, миленький, ну поешь хоть немножечко, ведь ты совсем голодненький. Не расстраивай свою матушку.

Уговоры на ребёнка не действовали, он отворачивался и упорно не желал брать грудь.

— Ну, что мне с тобой делать, уж не захворал ли ты? — вздохнула Мария.

Вошла Марфа. Мария печально посмотрела на неё:

— Марфа, измучилась я, дитятко опять грудь не берёт. Вчера хорошо ел, а сегодня отказывается. Может, заболел? Что же мне делать-то? Уж не первый раз. Я ведь просила тебя позвать знахарку.

— Баба Нюха обещала быть, боярыня. Схожу, узнаю, не пришла ли, — ответила Марфа и вышла из спальни.

Мария упорно пыталась дать грудь младенцу, но безуспешно. Вернулась Марфа:

— Боярыня, пришёл отец Михаил. И баба Нюха тут.

— Пусть войдут, — Мария прикрыла грудь.

В спальню вошёл отец Михаил, перекрестился на иконы, поклонился Марии:

— День добрый, боярыня. Все ль в добром здравии?

— Благодарствую, батюшка, Бог милостив. Проходи, присядь, — ответила Мария.

В комнату вошла Марфа и вслед за ней баба Нюха, седая сгорбленная старушка небольшого роста.

— День добрый, матушка-боярыня, — тихо и ласково сказала старушка. — Зачем звала? Аль тревожит что тебя?

— День добрый, баба Нюха. Я, слава Богу, здорова, а вот дитя меня беспокоит, от сосцов отказывается.

— Сейчас, матушка, поглядим. Покажи-ка мне его. Аты, милая, открой занавески, — обратилась баба Нюха к Марфе, — пусть солнышко светит, от него младенцу, да и нам радость.

Мария положила дитя на кровать и распеленала его. Старушка внимательно осмотрела и ощупала мальчика. Он лежал спокойно, молчал, только играл ручками и ножками. Старушка улыбнулась ему и спокойно и уверенно молвила:

— Матушка, нет на ребёночке никакой хвори, ни сверху, ни внутри. Мальчонка твой здоровёшенький. Может, ты нездорова? Аль вкушала чего, что дитя не приемлет?

— Я, баба Нюха, слава Богу, чувствую себя в добром здравии, — ответила Мария, пеленая сына. — Только вот заметила я, что дитя не берёт сосца, когда я вкусила мясной пищи. И уж без всякой причины по средам и пятницам, так что в эти дни младенец остаётся вовсе без пищи.

— И давно так?

— Да уж не раз и не два, а постоянно. Я очень беспокоюсь, думаю, что дитя нездорово.

— Здорово дитя, матушка, слава Богу, здорово, — сказала старушка и посмотрела на отца Михаила.

— Помнится, матушка-боярыня, — тихо сказал священник, — ты говорила, что, когда носила дитя, то блюла себя в строгом посте и сердечной молитве. Так сей младенец от чрева матери познавал Бога. Теперь он в пеленах поучается истине, с самой колыбели привыкает к посту и вместе с молоком матери навыкает воздержанию.

Мария взглянула на батюшку, немного помолчала, вспоминая и сопоставляя свои действия с его словами. Поняв свои ошибки, она ответила:

— Благодарствую, отче, я всё поняла, буду и далее соблюдать пост. Однако я всё равно беспокоюсь, ибо, когда я пыталась отдать младенца нашей кормилице, дитятко тоже не взяло её сосцов. Было то и с другими кормилицами.

— Мудрость веков говорит нам, что добрая отрасль доброго корня питается только чистым молоком родившей его, — спокойно и назидательно продолжил священник. — С молоком родной любящей матери в младенца вливаются его будущие склонности и нравы. Для чего же Творец естества наполняет молоком сосцы матери, если не для того, чтобы приготовить в них для младенца питательную пищу?

— Отче, но ведь есть матери, которые отдают своих младенцев кормилице, — заметила Мария.

— Святой Златоуст говорит нам: «Бывают матери, которые своих детей отдают кормилицам. Христос не попустил сего. Он питает нас собственным телом и наполняет собственной кровью». Матери, не почитающие заповедей святых отцов наших, не считают важным делом кормить дитя своей грудью, однако это весьма прискорбно, чужое молоко не так полезно младенцу, как молоко родившей его. Дитя, вскормленное чужим молоком, не будет иметь к матери такой любви и привязанности, которую имеют дети, вскормленные её собственным молоком.