РПЦ - Козельщанская икона Божией Матери, Козельщанский женский монастырь

Сообщаю, что Марья Владимировна до последних дней ходила на ногах бодро и не жаловалась на них.

Я кратко описал Вам последние [дни] жизни ея. По мере возможности я буду восполнять свои воспоминания какими‑нибудь подробностями.

Одновременно пишу письмо и Вашему владыке за содействие, оказанное мне при обретении желаемого и любимого образа.

Да хранит Вас Пресвятая Владычица за бесценный и святой дар.

Прот[оиерей] А. Введенский.

Передайте сестрам, что по завещанию М[арьи] В[ладимировны] я всегда молюсь о сестрах ея обители. Я молюсь общей молитвой, но если Вы пришлете список всей братии, я буду рад выполнить волю покойницы до мельчайших подробностей.

А. В.

Не попадались ли Вам в Полтаве мои сочинения: 1) Религиозные сомнения наших дней п.1. 2) Заслуги церкви перед обществом и государством. Учебник св. истории Ветхого и Нового Завета и переводы мои: Бророа. Сомнения старых и юных. Нилькеса «Катехизис неверующих» и т. д. Никак не могу найти их ».

Граф Владимир Иванович Капнист, сын бывшего Московского губернатора Ивана Василевича Капниста, один из крупных землевладельцев Полтавской губернии, между прочим, владелец поместья — деревни Козельщины. Его дочери воспитывались в Полтавском институте благородных девиц. Тиха и спокойна была жизнь этого семейства, жившего большей частью в деревне, до события, глубоко поразившего семью и надолго разстроившего ее спокойствие.

В 1880 г. граф получил от начальницы Полтавского института письмо, в котором она уведомляла его, что дочь Мария больна и желает видеть своего отца или мать. Граф тотчас отправился в Полтаву и, приехав, нашел, что его дочь получила вывих в ступне ноги и, как определил врач Мейер, от неправильного уклона ноги в сторону, уверяя графа, что эта болезнь не опасна, и только нужно на больное место положить гипсовую повязку, от которой все и пройдет. Но граф, не смотря на такое уверение врача, взял свою дочь из института и повез ее в Харьков к знаменитому хирургу Груббе. Груббе внимательно осмотрел больную, расспросил подробно, признал болезнь за вывих и, как и Мейер, указал на ту же гипсовую повязку. Между тем, по совету Груббе, был приготовлен особый башмак, который, соединяясь с крепкими стальными пружинами, обхватывал ногу больной повыше колена, давая ноге возможность иметь крепкий упор, не тревожа больного места. В этом башмаке больная возвратилась с отцом в свое имение.

Прошел пост, наступил праздник Св. Пасхи, а больная не чувствовала облегчения, напротив, в первый день Светлого Воскресения, у нее искривилась и другая нога так же как и первая. Невозможно описать горя отца и матери. На другой день отец с дочерью были уже в приемной доктора Груббе, который и на эту ногу надел стальные пружины и отправил больную на Кавказ, лечиться минеральными водами и укрепляться кавказским горным воздухом. Во время путешествия на Кавказ больной становилось все хуже и хуже. Кроме упадка сил она потеряла чувствительность в руках и ногах. Уколов она не чувствовала, как в кистях рук, так и в обеих ногах от ступни до колена. Доктор Иванов, лечивший на кавказских минеральных водах, признал, что у графини страдание спинного мозга во всю его длину и природные вывихи костей. Считая болезнь очень серьезной, он советовал графу везти больную на зиму или в Москву к Кожевникову, или в Петербург к Мержиевскому… Лучше же всего — к Эрбу в Гейдельберг, или к Шарко в Париж. Считая болезнь очень опасной, почти неизлечимою, доктор Иванов сознался, что причины ее ему неизвестны. Прописанные Ивановым: электричество, ванны, железистыя воды внутрь нисколько не облегчили больную, и в августе она вернулась с отцем в свою деревню еще разслабленнее. В октябре все семейство приехало в Москву.

Здесь больную лечили доктора: Кожевников, Митропольский, Склифасовский, Корсаков, Павлинов и Каспари. Все они признали болезнь графини серьезной, соглашались в опредлении этой болезни с доктором Ивановым, не скрывали от родителей, что считают ее неизлечимой, и советовали обратиться за границу к Ботеру и к профессору Шарко. Тяжело было больной дочери графа жить в Москве. Чужие люди, частые осмотры докторов, горкие лекарства и недостаток деревенской свободы напомнили больной ее родную деревню, дом, знакомыя лица, теплое участие к ней друзей и знакомых дома, — все это заставило страдалицу обратиться с просьбой к отцу и матери увезти ее в Малороссию. Отец и мать обратились за советом к докторам. Доктора позволили ей ехать, и графиня с дочерью уехала в деревню, а граф по своим делам остался в Москве.

Невозможно представить себе горе и страдание родителей, на глазах которых со дня на день ухудшалось здоровье их любимой дочери. Вот что писал граф к своим родным о своем горе, при виде страданий дочери. "Представьте себе мое положение, в котором я находился выслушивая от врачей их безотрадныя речи о настоящем и будущем нашей дорогой больной; представьте себе, что я в это время перечувствовал и сколько потратил!! Тринадцать месяцев грызло меня горе, тринадцать месяцев я должен был приучать себя к мысли, что смерть — лучший и неизбежный исход для несчастной страдалицы, которую я так люблю".

Случилось обстоятельство, которое возбудило надежду в графе иметь свидание со знаменитым Шарко в Москве. И. А. Лямин задумал вызвать знаменитого парижскаго врача в Москву для своей больной. Этим случаем и решил воспользоваться граф и известил свою супругу, чтобы она опять с дочерью приехала в Москву.

В 1881 г. 21 февраля в поместье графа были гости. Шла тихая беседа. В это время, когда и больная, как будто забыв о своей болезни, поддалась общему настроению мирной беседы, была получена телеграмма, призывающая их в Москву для свидания с Шарко. Это известие не обрадовало несчастную страдалицу. А напротив, напомнило ей тяжелое положение, далекую утомительную дорогу в вагоне, лица докторов и гостинной прислуги, склянки, сигнатурки и Шарко, который, Бог знает, что скажет… Слезы показались на глазах больной. Мать пошла похлопотать о приготовлении в путь. Она с помощью прислуги скоро уложила все нужное; оканчивая сборы и, оставшись одна с больною, указывая на фамильный образ Богоматери, сказала: «Маша, мы едем завтра в Москву, возьми, дорогая моя, образ Богоматери, почисти ее ризу (чистить ризу иконы было в обычае семейства, когда собирались о чем либо особенном молиться пред нею) и поусерднее помолись пред нашей Заступницей. Проси, да поможет нам благополучно совершить путь и вразумить врачей облегчить твою, болезнь». Покорная дочь, молча с благоговением взяла св. икону и в горячей молитве к Царице Небесной, скорой Помощнице и Утешительнице всех несчастных и скорбящих, искала себе защиты, утешения и помощи, которой не могли дать ей люди…