Александр Мень - История религии. В поисках пути, истины и жизни. Том 6. На пороге Нового Завета. От эпохи Александра Македонского до проповеди Иоанна Крестителя

Наиболее полное выражение эта тенденция получила в йоге . Важнейшие ее принципы сформулировал гуру Патанджали , автор «Йога-сутры», первого классического руководства по йоге [ 1]. Предания отождествляют его с великим индийским грамматиком, носившим это имя и известным своими трудами по санскриту. Философ Патанджали жил около 180 года до н. э., в царствование основателя династии Шунгов. Некоторые исследователи отвергают это предание и относят время жизни автора «Йога-сутры» на полтора-два века раньше [ 2]. Впрочем, точная хронология здесь не так уж важна. Дело в том, что йога в широком смысле слова существовала задолго и до II и III веков. В «Йога-сутре» лишь обобщены идеи и правила куда более древние, чем буддизм, Гита и даже Упанишады, идеи, уходящие корнями в далекое прошлое.

В Европе впервые о йоге заговорил Шопенгауэр; а с тех пор как в конце XIX века Свами Вивекананда выступил на Чикагском конгрессе религий и прочел в Нью-Йорке цикл лекций по йоге, интерес к ней на Западе не ослабевал. Одних йога интригует своей экзотикой и рассказами о небывалых феноменах, другие ищут в ней способы сохранить и укрепить здоровье. Но хотя во всем этом немало от профанирующей моды, сам по себе интерес к йоге вполне оправдан. Если буддийская мораль представляет собой одну из вершин дохристианской этики, то йога сконцентрировала в себе тысячелетний опыт самоуглубления и психотехники, не имеющий себе равных в древности. Став школой духовной собранности, аскезы и созерцания, она заняла неоспоримое место в ряду великих достижений человечества.

Сам термин «йога» не имеет однозначного перевода. Странным образом разные толкователи связывают его с противоположными понятиями: одни с «единением», другие — с «разделением». Однако чаще всего слово «йога» производят от корня «иудж», что значит — прилагать усилие, упражняться [ 3]. Последнее понимание, как мы увидим, более соответствует йоге в ее широком смысле.

Еще в III тысячелетии до н. э. на индийских печатях изображались фигуры, сидящие в йогической позе «лотоса». Это доказывает, что йога зародилась в доарийские времена среди аборигенов страны. Вполне вероятно, что архаическая практика экстаза, известная у многих первобытных народов, была предшественницей йоги. Ведь именно в шаманизме каменного века возникли первые попытки «взять Небо штурмом», овладеть таинственными силами. Люди, которые умели приводить себя в состояние транса, почитались обладателями маны — космической энергии, превращавшей их во всесильных магов [ 4].

Если и был в этом элемент обмана, внушения или самогипноза, все же несомненно, что у многих магов-заклинателей обнаруживались подлинные оккультные способности, превосходившие обычный человеческий уровень. Эти способности до сих пор наблюдают у жителей тропической Африки, но у индийцев они проявлялись с еще большей силой. В Индостане, например, сохранились целые племена, от природы обладающие парапсихическими свойствами. Быть может, подобное явление связано с тем, что йогическая практика была известна там с незапамятных дней [ 5].

Представляют ли эти феномены своего рода атавизм, наследие той эпохи, когда интеллект подавлял интуицию еще не столь сильно, как в позднейшее время, или они присущи особо одаренным личностям любого века, — в данном случае вопрос второстепенный. Важно то, что доисторическая мистика шаманизма исходила из веры в возможность для человека собственными силами «прорваться» в иные миры и завоевать себе могущество [ 6].

Нас не должно удивлять, что такое глубокое учение, как йога, обязано своим возникновением первобытным шаманам. Ведь из этого корня выросли и многие другие духовные течения. Напомним, к примеру, что философия Пифагора была подготовлена экстатическим культом Диониса, а профетизм возник на почве древнейшей мистики семитов.

Хотя истоки йогизма лежат в культуре дравидов, он впоследствии испытал на себе и сильное влияние ведической религии арьев. Намеки на йогу находят уже в Риг-Веде, а Упанишады упоминают о ней довольно часто. Однако там она выступает не в виде обособленной доктрины, а как практическая сторона богопочитания. Йога очищала религию от чисто магических элементов, одухотворяя обряды и превращая их из набора механических действий и формул в путь духовного единения с Божеством. В Махабхарате, например, говорится, что йога как бы заменяет жертвенный ритуал Вед. Вместо огня на алтаре йогин «возжигает» познание, вместо жертвы — приносит бескорыстие и отрешенность [ 7]. Иными словами, главной целью йоги являлось постижение божественной Сущности и обретение через это бессмертия и свободы.

Размышляя о Божестве, человек не мог не задавать себе вопрос: почему Оно недоступно людям с такой же очевидностью, как явления видимого мира или движения мира внутреннего? На это брахманизм отвечал: Священное близко, Оно рядом. Оно во всем, Оно в тебе; но ты не в состоянии созерцать Его, ибо весь погружен в ложное и бренное. Поэтому ты можешь узнать о Нем лишь из Писаний или собственных умозаключений. Непосредственное же восприятие Бога должно предваряться подготовкой , которая сделала бы тебя способным к постижению тайны Единого и Вечною. Этой-то цели и служит йога.

В Майтри-упанишаде учитель предупреждает, что йога есть священный путь, «стезя Брахмана», и на нее нельзя вступать человеку, который целиком не посвятил себя поискам высшего познания [ 8]. А Катха-упанишада говорит о йоге как о способе покорить чувства, рассудок и в конечном счете — саму мысль, т. е. как о высвобождении чистой, не выразимой словами интуиции [ 9].

Согласно Упанишадам, йогин должен стремиться растворить себя в Запредельном, ибо, только слившись с Ним, можно его познать. «Те, кто, предаваясь размышлениям, занимались йогой, видели самосущую Силу, сокрытую ее свойствами» [ 10].

В Шветашватаре намечены уже и основные технические приемы созерцания. В ней говорится о положении тела, задержке дыхания, о необходимости для йогина контролировать чувства, «подобно тому, как он впрягал бы строптивых коней в колесницу» [ 11]. Отрешенный от всего преходящего созерцает «единственного Бога, сокрытого во всех существах, всепроникающего, внутреннего Атмана всех существ, следящего за действиями, живущего во всех существах, всевидящего, знающего, одного-единственного и лишенного свойств» [ 12].

Йогу практиковали не только брахманы, но и мудрецы из варны кшатриев (воинов). Они подходили к ней по-своему, будучи убеждены, что к Богу ведет множество путей. Так, Бхагавад-Гита, сложившаяся в кшатрийской среде, придает большое значение Карма-йоге, йоге действия. Эта йога учила очищать душу посредством служения людям и активности на жизненном поприще, однако требовала отказа от плодов своей деятельности, «ибо не бывает йоги без отрешенности от желаний» [ 13]. В то же время Гита высоко ценила и путь чисто созерцательный: