Андрей Десницкий - В поисках смысла (сборник)

Когда-то государь и самодержец всероссийский Иоанн Васильевич писал английской королеве Елизавете об английской парламентской системе: «Ажно у тебя мимо тебя люди владеют и не токмо люди, но и мужики торговые и о наших государевых головах, и о честех, и о землях прибытка не ищут, а ищут своих торговых прибытков. А ты пребываешь в своем девическом чину как есть пошлая девица». До некоторой степени он был прав: и знать, и низкородные купцы в парламенте тщательно подсчитывали, сколько уплачено податей и на что пошли денежки, и как это отразится на их благосостоянии. Только отчего-то оказалось, что в общем и целом такая корысть способствует благосостоянию всей страны. И лишь после того, как простолюдины сумели осознать свои интересы и научились последовательно отстаивать их перед знатью и богачами, их голос тоже зазвучал в палате общин.

Не случайно вышло, что женщинам дали избирательные права после Первой мировой — именно тогда в Европе они заменили ушедших на фронт мужчин в офисах и даже на производстве, показали, что могут справиться сами и с домашним хозяйством, и с работой. И голосовать за границей стало возможно только в эпоху стремительной глобализации, когда человек, уехавший в индийские джунгли, мог оставаться в курсе всех событий дома, мог поддерживать регулярную связь с теми, кто остался.

Словом, право на выбор получает тот, кто готов им воспользоваться и готов отвечать за последствия своего выбора.

Когда я учился на филологическом факультете МГУ, нам рассказывали, что существует единый сербско-хорватский, он же хорватско-сербский язык, и что говорят на нем, помимо сербов и хорватов, жители Боснии и Герцеговины и Черногории. Однако сегодня россияне, приехавшие в отпуск в Черногорию, узнают, что существует отдельный черногорский язык, отличающийся и от сербского, и от хорватского, и от боснийского. Местные остряки даже шутят, что вместо черногорского скоро тоже будет два языка: чернский и горский, и у этой шутки есть свои основания: в горах говорят не совсем так, как на побережье.

Отчего так получилось, может быть интересно и россиянам, слишком многое в этнополитической истории славянских Балкан перекликается с событиями из более близких к нам краев.

С точки зрения лингвиста, язык действительно один, есть только разные диалекты, причем границы этих диалектов совершенно не совпадают с государственными. Разница между диалектами тоже не слишком велика. Хорваты пишут латиницей, а сербы — и латиницей, и кириллицей; сербы называют свою семью «породица», а хорваты — «обитель», сербы говорят о театре «позориште», а хорваты — «казалиште». Кроме того, по-разному произносятся звуки, возникшие из старословянского Ѣ: одни говорят «бэли, цена, врэме», а другие — «биели, циена, вриеме» (белый, цена, время), причем среди сербов встречаются оба варианта произношения. Кстати, похожее отличие возникло между русским и украинским языками (в украинском Ѣ перешел в звук и ). Поневоле задумаешься, что сербы могли бы сохранить эту букву в своем алфавите, писались бы эти слова для всех одинаково: бѣли, цѣна, врѣме — а произносил бы каждый по-своему, как по-разному выговаривают некоторые буквы англичане и американцы. И нет у них никакого особенного «американского языка».

Да, впрочем, если бы такие мелкие различия приводили к образованию новых языков, никакого «американского» бы просто не получилось — в США существуют десятки произносительных норм, и в Британии тоже. Белый житель Нью-Йорка с трудом понимает чернокожего выходца с Юга, в Йоркшире и Глостершире слова выговаривают по-разному, а ирландский английский вообще не понятен ни британцу, ни американцу (сам видел в дублинском пабе, как они беспомощно пытались объясниться с барменом, и сам я тоже, естественно, ничего не понимал).

Казалось бы, если серьезные диалектные различия не препятствуют существованию единого английского, французского, русского или испанского языков, то уж тем более это касается сербохорватского: его носители живут бок о бок и понимают друг друга без малейших затруднений. Но вот особенный черногорский язык решили все-таки создать, как до того создали боснийский, как развели по разные стороны сербский и хорватский. Комиссия по кодификации черногорского работает уже больше года, пока что она придумала две новых буквы, Ś и Ź, и на этом остановилась. В самом деле, невозможно найти такие грамматические черты или такие слова, которые употреблялись бы всеми черногорцами и не были бы при этом в ходу у их славянских соседей. Откуда же такой лингвистический сепаратизм? Почему вообще существует независимая Черногория?

На Балканах всегда жило много разных племен и народов, и невозможно было не то, что провести между ними границу — трудно было даже определить, сколько их там живет, собственно. Болгары долгое время считали нынешних македонцев частью своего народа (языки действительно очень похожи), а греки вообще отказывают им в праве называться македонцами, поскольку великий Александр, как мы знаем, не был славянином.

Черногория — это небольшая труднодоступная область на стыке территорий, которыми традиционно владели Османская империя и Венецианская республика. Именно это обстоятельство позволило местным племенам (и всем, кто пожелал к ним примкнуть) сохранить свою независимость: венецианские корабли контролировали море, османские армии маршировали по суше, но поставить под свой контроль горцев, владевших оружием с колыбели, не под силу было никому. Да и, признаться, не было в тех горах ни золота, ни стратегических объектов, ни богатых городов, так что проще было оставить горцев в покое. Была только природа изумительной красоты, но ее в те времена завоеватели не ценили.

Сами горцы не особенно задумывались о том, к какому народу они принадлежат, гораздо важнее была принадлежность к конкретному племени. Когда Петр I обратился в 1711 году к местному населению с призывом помочь ему в борьбе с турками, он назвал их так: «черногорцы, никшичи, баняне, пивляне, дробняки, гагане, требиняне, хорваты и прочие христолюбивые» (сколько еще тут может открыться языков!). Кстати, история русско-черногорских отношений вообще уникальна. Краткий ее итог подвели 18 мая 1889 года в Петергофе царь Александр III и князь Никола. Русский самодержец поднял тост: «Пью за здоровье князя Черногорского, единственного искреннего и верного друга России». Никола ответил: «За все, что Черногория имеет, может благодарить благородную Россию». Оба тоста, пожалуй, были лишь небольшими преувеличениями.

Но Россия далеко, а вот отношения с несравненно более близкой (во всех смыслах) Сербией у Черногории были далеко не всегда безоблачными. Пожалуй, этнографически и лингвистически вполне оправдано было бы считать черногорцев особой ветвью сербского народа, как архангелогородские поморы или донские казаки — особая ветвь народа русского. Во всех войнах черногорцы были союзниками сербов, вплоть до недавних натовских бомбардировок. Хотя саму Черногорию почти не бомбили, но по улицам ее городов ходили тогда люди с нарисованными мишенями: дескать, мы не боимся, бомбите и нас тоже!