Алексей Осипов - Носители Духа

Иное дело замечать, а иное дело осуждать. Один святой отец увидел инока, повинного в грехе, и сказал себе: «Он пал и кается, а я, быть может, случится, упаду в грех и не покаюсь». Вот как богомудрые Отцы извлекают пользу из всяких примеров (С. 123. 2010).

Святые Отцы строго запрещают высмеивать других. Они говорят: «Объяви сперва свои немощи, потом говори о чужих». Горе нам: свои немощи очень искусно скрываем, а о чужих так усердно разглагольствуем (С. 128. 2010).

Пишешь, что раздражаешься на своих ближних. Ближние всегда близко живут, вот они и обнаруживают твой гнев. Вообще гнев происходит от гордости и тщетной славы. Если приобретешь смирение, то и гневу конец (С. 243. 2010).

Когда мы подвержены страстям — говорю о самомнении, тщеславии, гневе, лукавстве и бесовской гордости, — то под влиянием их думается нам, что все люди виноваты и нехороши. Однако, мы не имеем такой заповеди, чтобы требовать от других любви и справедливости, а сами обязаны исполнять заповедь о любви и быть справедливыми (С. 65–66, 2010).

Ах! Как хорошо выразился прп. авва Дорофей: «Каждый небрежет и не соблюдает ни одной заповеди, а от ближнего требует исполнения заповедей». Сколько в течение дня приходится видеть подобных примеров. Конечно, я не обращаю внимания на них, ибо это обычное явление. Если следить за собой, увидим в своем сердце просто хаос, и тогда подобные явления сердца не задевают (Письмо 65).

Если когда споткнется твой муж, потерпи, не смущайся, но усерднее молись. Вспомни: и ты ведь спотыкалась (Письмо 39).

Еще и как справедливо оправдывается Св. Писание: Какою мерой мерите, отмерится и вам (Мф. 7, 2). И это всегда оправдывается. Я как–то говорил в шутку: «Отец Иустиниан из Куопио ехал трое суток», а я и сам проехал свою станцию, когда ехал от вас. Кто в чем осуждает другого, непременно сам впадет в то же. Иначе и не бывает. «Господи! Даждь ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего» (С. 81. 2010).

Страсти иногда упорно держатся в нашем сердце и действуют в нем властительски, помимо нашей воли, даже, как будто, против нашей воли. Господь попускает им так мучить нас, чтоб мы вполне узнали наше бессилие, чтоб мы смирились духом, чтоб мы поискали силы в Едином Сильном и Едином святом Боге нашем….Не скорбите, но всякий раз смиритесь духом, и полагайте намерение терпеть и в терпении исполнять волю Божию и Его святые заповеди. А познавая свою немощь, приходите к познанию и немощи ближнего (С. 398–399).

Если вы не можете победить в себе свои страсти, когда, по милости Божией, и видите их и желаете выйти из них, когда трудитесь над собою, то как требовать от ближнего что–нибудь сверх его меры. Познайте эту общую всем нам немощь и старайтесь простить ближнего, примириться с ним, понести его недостатки (С. 399).

Ближнего надо поставить на то место, где сам стоишь, значит, прежде надо сойти с того места, где стоишь. Где же это то место, где стоишь? Это весь мир, видимый и невидимый. Везде самость захватила все себе, ничего не хочет уступить ближнему, и как же может любить душа ближнего, когда чувствует, что он у нее все отнимает, имея на все такие же права, как и она. Вот она и видит его врагом своим и ненавидит его. Надо все у себя отнять, чтобы уступить все ближнему, и тогда–то, вместе с ближним, душа обретет и Господа (№ 23 С. 296).

Привыкши вникать в смысл всякого дела и слова, я часто останавливалась в недоумении перед обрядом и обычаем просить у всех прощения накануне поста. Мы просим прощения в этот день не только у тех, с кем не встречались на деле и не могли быть виноватыми пред ними, но даже и у тех, кого иногда совсем не знали, не видали никогда. Зачем этот обычай — у всех просить прощения, — точно он не имеет смысла и как будто этою безразличностью затмевается настоящий, существенный смысл этого постановления? Так я думала и смущалась духом и не умела делать поклона с душевным сознанием и скорбела об этом. И только теперь мне открылось, и душа моя осознала точный смысл этого постановления.

Лично мы не делали ничего обидного, и нет нашей вины пред всеми, но если б даже мы могли с Давидом сказать: Тебе Единому согреших , то и тогда наш грех становится грехом пред всеми, и мы делаемся виноватыми не только перед ближними, но и перед всеми людьми. Если наша душа, при содействии благодати Божией, усвоит какую добродетель, то она становится достоянием всех. Милостивый всех милует, смиренный всех прощает, кроткий всех терпит, опытный в борьбе со своими страстями помогает другим, и так далее. Эти добродетели становятся достоянием всего мира. О них говорят, передают друг другу в назидание, о них слышат дальние, они становятся для них примером подражания, укреплением и поддержкою. Точно так же и грехи наши. Сделанные в сокровенности сердца, не только словом, но хоть мысленно, они оскверняют сердце, расслабляют его, делают порочным, слабым, недеятельным, слепым и глухим. Греховность наша отзывается и на других, на всем мире. Мы не даем нашим ближним того, чего они вправе требовать или ожидать от нас. Ни любви, все носящей, все терпящей, всем жертвующей, ни силы опытного слова, ни примера терпения и благой деятельности, — ничего мы не даем им. И смотрят они на нас тоже с нелюбовью, и идет о нас общий говор, все расслабляющий, всех растлевающий. Вот и виноваты мы пред всеми, вот и нужно просить у всех прощения, вот и новая причина смириться глубоко, глубоко в своем сердце (№ 69 С. 348–350).

По отношению к другой личности вот мой совет: не быть к ней требовательным, прощать ее недостатки, быть терпеливым при оскорблении собственного самолюбия, быть самоотверженным, когда приходится выносить разные неудобства жизни от того разлада, который существует в семье (№ 13 С. 415).

Преступая заповеди Божии, мы грешим и пред Богом, и пред людьми, и пред своею совестию и попадаем не только под суд Божий, но и под суд человеческий. Оскорбляя Господа, бесчестя в себе и собою славу Его, мы постоянно делаем вред ближним нашим, соблазняя их, увлекая во грех, подавая собою пример греховной жизни, не отдавая им должной дани общего вспомоществования на пути ко спасению, и по всей правде мы преданы суду людей. Этот суд, выражающийся осуждением, злословием, клеветой, ненавистью и всяким делом, выходящим из этого воззрения на нас, как то: гонением, мучением, смертью, — мы должны принять как достойное воздаяние и всегда чувствовать себя должниками пред ближним.

Пока мы ходим по плоти, мы видим ближнего тоже как должника нашего; мы требуем от него и правды законной, и святыни благодатной как общего достояния человечества. Мы судим его и ненавидим, гоним и мучим, когда он не отдает нам долг наш. Но когда мы водимся Духом, когда Дух Божий изливает в наш дух все богатство Своей благости, тогда от ближнего мы ничего не ищем, мы прощаем ему долг его пред нами, даже перестаем видеть в нем своего должника (С. 215–216).