Дмитрий Володихин - Петр и Феврония: Совершенные супруги

На день Воздвижения честнаго животворящего креста в Про́логе дается чуть более пространный рассказ о виде́нии царя Константина: «И моляшеся Богу Небесному, его же и христианский народ почитает, еже даровати ему образ победы на мучителя. И зело убо молящуся царю и явися ему в полудни, и сущим с ним, образ Креста Господня воображен звездами… Нощию же спящу ему явися Христос и паки показа ему явльшееся на небеси знамение честнаго креста» [90] Про́лог. Первая половина: Сентябрь — февраль. С. 55–56. . Здесь мы находим еще большее сходство с «Повестью…»: «явление» креста происходит во время молитвы.

Позже царь «Константин же повеле носити честный крест пред полками вой его» [91] Там же. , то есть духовное оружие, данное Христом, получает материальное воплощение.

Образ креста как орудия победы над дьяволом очень распространен в богослужебных текстах. О. В. Гладкова находит в службе Воздвижению креста мотив повержения змея крестом: «Древу образом креста пресмыкаема по земли змия привяза лукавное, о сем обличив вред» [92] Цит. по: Гладкова О. В. О славяно-русской агиографии. С. 95. .

Церковная литература изобилует произведениями, восхваляющими Крест Господень, где он выступает оружием против сил зла. Один из канонов Кресту, написанный Григорием Синаитом на рубеже XIII–XIV веков, находим в Каноннике преподобного Кирилла Белозерского. Канон читается на предпразднество Воздвижения. «В каноне замечательного подвижника и учителя духовной жизни преподобного Григория Крест Христов прославляется как пособие христианам в их аскетическом подвиге, как Христово оружие в невидимой брани» [93] Сборник Канонов Честному и Животворящему Кресту. С. 3. . Мы находим здесь строки, по смыслу также пересекающиеся с мотивом змееборчества: «Твоя высота, Живоносне Кресте, воздушнаго князя биет, и глубина всея бездны закалает змия, широту паки воображает, низлагая мирскаго князя крепостию Твоею» [94] Там же. С. 13. . Кроме того, в каноне Иосифа Песнописца (ум. 883) читаем: «Умерщвляется змий лукавый ныне, иже тьмы начальник, сияния не терпя, еже облистает Живоносный Крест, Божественнаго царя скиптро честное» [95] Там же. С. 34. . Канон поется на праздник Происхождения древ честнаго креста Господня (праздник, отмечавшийся на Руси с XIV века [96] Плюханова М. Б. Сюжеты и символы Московского царства. С. 124–139. ).

Кроме того, определенные параллели находим между сюжетом «Повести…» и ветхозаветными чтениями из службы на Воздвижение. В последней читаются три ветхозаветных отрывка. «И повел Моисей Израильтян от Чермного моря, и они вступили в пустыню Сур; и шли они три дня по пустыне и не находили воды. Пришли в Мерру — и не могли пить воды в Мерре, ибо она была горька, почему и наречено тому месту имя: Мерра (Горечь). И возроптал народ на Моисея, говоря: что нам пить? Моисей возопил к Господу, и Господь показал ему дерево, и он бросил его в воду, и вода сделалась сладкою» (Исх. 15: 22–25) В этом отрывке толкователи усматривают первое соединение дерева как символа с мыслью о спасительности прообраза Древа Крестного. Причем неизвестно, какое это было древо: живое, полено или жезл, важно само древесное естество. Мотив Древа подспудно развивается в «Повести…», раскрываясь, в том числе, и в теме меча-креста [97] Подробнее мотив Древа будет рассмотрен нами ниже. .

Некоторые ветхозаветные отрывки, читающиеся на Воздвижение, также обнаруживают сходства с «Повестью…».

Вот один из них: «Наказания Господня, сын мой, не отвергай, и не тяготись обличением Его; ибо кого любит Господь, того наказывает и благоволит к тому, как отец к сыну своему. Блажен человек, который снискал мудрость, и человек, который приобрел разум, — потому что приобретение ее лучше приобретения серебра, и прибыли от нее больше, нежели от золота» ( Притч. 3: 11–14).

Данное чтение словами притч призывает «не пренебрегать» всеми «наказаниями» (лишения, болезни) от Господа для стяжания мудрости. Развитие этих идей мы также видим в «Повести…» (болезнь князя Петра, а затем лишение его княжеской власти). Наконец, отрывок из третьего чтения: «И придут к тебе с покорностью сыновья угнетавших тебя, и падут к стопам ног твоих все, презиравшие тебя, и назовут тебя городом Господа, Сионом Святаго Израилева. Вместо того, что ты был оставлен и ненавидим, так что никто не проходил чрез тебя, Я соделаю тебя величием навеки, радостью в роды родов». Посмеем предположить, что и эта мысль находит отклик в тексте «Повести…», когда покаявшиеся бояре просят святых князей Петра и Февронию вернуться и править в Муроме.

Итак, в одном только змееборческом эпизоде найдено несколько параллелей с текстами Библии, богослужебной литературой и житиями. Этих свидетельств, на наш взгляд, достаточно, чтобы сделать вывод о том, что победа князя Петра над змеем есть победа Крестом над лукавствами дьявола. Именно такой смысл «зашифровал» в этом эпизоде книжник XVI века, записавший «Повесть…», пусть даже и с использованием фольклорных, устных источников.

Притом «шифр» его темен для наших современников (за исключением, может быть, духовенства), но был ясен книжным людям Московского царства.

Следующая фаза змееборчества начинается с момента победы князя Петра над змеем. Важно заметить, что это не такая полная победа, как, например, в чуде святого Георгия: ведь от ядовитой крови змея князь Петр покрывается язвами, заболевает.

«Острупление» и напрямую связанное с ним исцеление также рассматриваются некоторыми учеными в фольклорном ключе. Если следовать логике, по которой князь Петр нарушает языческий уклад, убивая змея, лишая князя Павла наследника, то последующая болезнь князя Петра является наказанием за языческий грех, грех против тотема [98] Кривошеев М. В. К вопросу о жанре «Повести…». С. 205–206. .

Если же рассматривать змея как дьявола, а «Повесть…» трактовать исключительно как церковное произведение, то появление струпьев на теле Петра получает совершенно другое осмысление. В Писании со струпьями часто сравниваются грехи. Особенно богат такими сравнениями Ветхий Завет: «От ног даже до главы несть в нем [грешнике] целости: ни струп, ни язва, ни рана палящаяся: несть пластыря приложите, ниже елеа, ниже обязания» (Ис. 1. 6). Псалмопевец Давид пишет: «Несть исцеления в плоти моей от лица гнева Твоего, несть мира в костех моих от лица грех моих. Яко беззакония моя превзыдоша главу мою, яко бремя тяжкое отяготеша на мне. Возсмердеша и согниша раны моя, от лица безумия моего» ( Пс. 37: 4–6).

Однако есть там сравнения и совершенно иного рода. Во-первых, следует упомянуть об Иове — знаменитом персонаже Ветхого Завета.