Ольга Берегова - Символы славян

Она — антагонист героя сказки: прилетев в избу и застав в ней героя, вырезает у него из спины ремень и т. п. В некоторых сказках Баба-Яга — мать змеев, противников богатыря.

Кроме образов Бабы-Яги — воительницы и похитительницы, сказка знает и образ дарительницы, помощницы героя. У Бабы-Яги одна нога костяная, она слепа (или у нее болят глаза), она — старуха с огромными грудями. Связь с дикими зверями и лесом позволяет выводить ее образ из древнего образа хозяйки зверей и мира мертвых. Вместе с тем такие атрибуты Бабы-Яги, как лопата, которой она забрасывает в печь детей, согласуются с интерпретацией сказок о ней как о жрице в обряде инициации. Персонажи, сходные с Бабой-Ягой, известны в германской (Фрау Холле в немецких сказках), греческой (Калипсо) и других мифологиях.

Покойник — существо, способное «водить» после смерти, в похоронном обряде воспринимается как носитель смертоносной силы и одновременно как объект почитания, потенциальный предок-опекун рода.

В народной терминологии и фразеологии, связанной со смертью, покойник изображается как странник, отправившийся в дальний путь (ср. восточно-славянские выражения об умершем: «пошел до дому», «отошел», «собирается в далекую дорогу»), либо как переселенец, достигший загробного мира, который примкнул к сонму предков: «пошел до дедов», «отправился к праотцам», «с дедами гуляет», «с предками здоровается». В загадках и поговорках статус покойника определяется через свойства, отличающие его от человека: «Обулся не так, оделся не так, поехал не так, заехал в ухаб и не выедет никак», а также через признаки, характеризующие неподвижность и безжизненность умершего: «Не дышит, не пышет, не ворохнется», «Нос есть — не нюхает, уши есть — не слышит», «С руками, с ногами, а с лавки не слезет». В похоронных причитаниях покойник называется «гостем» (индоевропейское «gost» означает «дух»), «путником», которому предстоит трудный переход: «Куда же ты снаряжаешься? Во котору путь-тропу дальню дороженьку?»; его возвращения в дом родственники ожидают в установленные поминальные дни. Все этапы похоронного обряда были призваны обеспечить переход покойника на «тот свет» и придать такому переходу необратимый характер, так как пребывание умершего в земном пространстве среди живых воспринималось как опасное нарушение нормального положения вещей.

В демонологических поверьях славян мотив хождения «оживших» покойников к родственникам — один из наиболее популярных. Такими «беспокойными» (т. е. склонными к хождению) покойниками могли быть все недавно скончавшиеся; о них говорили, что до истечения 40 дней или года после смерти они еще «не определились к месту», не перешли безвозвратно в загробный мир, поэтому часто вторгаются в мир людей во внеурочное время. Визиты покойника к людям, по народным воззрениям, опасны тем, что покойник старается увести за собой близкого человека, который сильно тоскует по умершему. Считалось, что покойников вынуждают «ходить» оставшиеся окончательно не разорванными связи с живыми: сильная привязанность к членам семьи и тоска по любимым; чувство мести и обделенности; не исполненное близкими людьми желание умирающего; неулаженная ссора; невозвращенный долг и т. п. На вопрос о том, почему покойники «ходят», в народе говорили: «А зависть какая-то у них» (сев. — рус.), «чтобы отомстить за что-то живым» (укр.), «чтобы посмотреть, есть ли в доме порядок» (рус.), «чтобы помочь родным по хозяйству» (пол.), «его водит тоска по родне» (бел.). Верили, что причиной «хождений» могло быть нарушение общепринятого правила класть в гроб с умершим его любимую вещь или надевать на него определенную (выбранную им самим) одежду, либо неточное соблюдение людьми прочих похоронных обычаев. Если все эти обстоятельства мешали переходу души умершего в иной мир, то он становился чрезвычайно опасным духом, наносящим вред людям, и причислялся к категории «нечистых», «заложных» покойников.

«Заложными» назывались в русских верованиях все умершие «не своей» смертью, т. е. неестественной, насильственной, преждевременной (самоубийцы, убитые в драках и сражениях, погибшие в результате несчастного случая, мертворожденные некрещеные младенцы, молодые люди, не вступившие до смерти в брак). К «заложным» относились также те, кого похоронили с нарушением предписанных ритуалов; те, кто при жизни занимался колдовством и состоял в контактах с нечистой силой; люди-двоедушники; дети, проклятые родителями, и некоторые другие.

Слово «заложный», введенное в научный обиход Д. К. Зелениным, было известно в диалектах Вятской губернии, где оно обозначало умерших внезапной смертью и отражало особый способ их захоронения: покойников не закапывали в землю, а «закладывали» кольями, палками, ветками, листвой, оставляя тело на поверхности земли. Считалось, что их «не принимает» святая мать-земля, т. е. могила «не держит» в себе покойника; он выходит из нее и бродит как привидение, преследует и пугает путников, посещает дома своих родственников, насылая болезни.

Главным вредоносным свойством «заложных» покойников была способность вызывать стихийные бедствия (бури, град, затяжные дожди или засуху, летние заморозки и неурожай). Исторические свидетельства об обычае выкапывать из земли погребенных самоубийц для предотвращения таких несчастий встречаются в древнерусских памятниках начиная с XIII в. Считалось, что «нечистых» покойников следовало хоронить на пустырях, в оврагах и топких местах, в крайнем случае — вблизи кладбища, но за его оградой. Если происходили стихийные бедствия или массовые эпидемии, сельские жители, несмотря на многочисленные запреты со стороны светских и церковных властей, тайком выкапывали из могилы тело «залежного» покойника, относили его за границу своего села, бросали в глухих местах или старались обезвредить опасное воздействие умершего (например, забивали в гроб осиновый кол, переворачивали труп в гробу лицом вниз, на шею покойника накладывали серп или обломок косы, сыпали на могилу раскаленные угли).

Периодом общих поминок по всем «заложным» покойникам считался у русских Семик, а у других славян — троицко-духовский комплекс или Русальная неделя (Троица, Русалии). Еще в XVII–XVIII вв. в это время устраивались (по требованию служителей церкви) массовые захоронения в общей могиле всех непогребенных по христианскому обряду «нечистых» покойников, оставленных — как этого требовал старинный обычай — на поверхности земли.

АГАПКИНА Т. А. Мифология деревьев в традиционной культуре славян: лещина (Corylus avellana) // Studia mythologica Slavica. Ljubljana, 1998. № 1.