Владимир Крупин - Незакатный свет. Записки паломника

Богословская школа Константинопольского патриархата признает учение имябожников еретическим. Патриарх Иоаким посылает на Афон грамоту, осуждающую новое учение. Архимандрит Иероним пишет личное увещевательное письмо Булатовичу, умоляя того вспомнить, зачем он пришел на Святую Гору. Булатович закусил удила. Не внемлет. Его поддерживают насельники скита Фиваида. Они сочиняют даже «Соборное рассуждение о имени Господа нашего Иисуса Христа», говорящее о том, что имя Божие Иисус есть Сам Господь Иисус Христос, и осуждают монахов, не принимающих новое учение. Совершенно забыты апостольские слова из Послания Коринфянам: «Боюсь, чтобы умы ваши не повредились, уклонившись от простоты во Христе». (2 Кор. 11, 3).

Боюсь, чтобы умы ваши не повредились, уклонившись от простоты во Христе… (2 Кор. 11, 3)

Феофан Критский. Святой апостол Павел. Монастырь Ставроникита, Афон.

Вооружась выражением: «Имя Божие есть Сам Бог», имябожники доходят до проклятия тех, кто отказывается признать их учение. В 1913 году они низлагают игумена Иеронима, называют его еретиком и избирают игуменом архимандрита Давида. Прибывшего на Афон для увещевания заблудших архиепископа Никона прилюдно оскорбляют, не хотят слушать. Когда владыка произнес: «Благословение Божие на тех, кто покоряется церкви», – многие закричали: «Тебе надо Божие благословение, а не нам».

События среди русской братии взволновали весь Афон. Монастырь Ватопед в грамоте братству Андреевского скита «отвергает означенное избрание» Давида и увещает «изгнать эту новую ересь и иеромонаха Антония (Булатовича)». Булатович скрывает от братии текст грамоты.

Вновь избранный Константинопольский патриарх Герман V потребовал, чтобы к нему явились и Булатович и Давид. Поехал только архимандрит Давид, который свалил всю вину беспорядков и бунта в скиту на Булатовича. На Афон идет очередная грамота, называющая учение имябожников «хульным злословием и ересью».

Но имябожники уже настолько уверены в себе, что считают правыми только себя и отвечают и архиепископу Никону и остальным, что богословами «доселе не замечена богословская догматическая истина».

Приходит из России и поддержка бунтарям. Игумен Арсений специально явился, чтобы возглавить Андреевских имябожников. Он до этого уже был на Афоне, создавал противосектантские труды, их издавали. Потом вернулся в Россию, был настоятелем Воскресенского монастыря Новгородской епархии. О нем архиепископ Никон сказал: «Он рано вступил на миссионерское поприще, возгордился и встал на опасный путь». Конец его жизни ужасен. В дни бунта Арсений объявил, что выступит перед братией и скажет нечто важное. Господь покарал его внезапным параличом языка. Но и это не вразумило имябожников. Вывезенный с Афона, Арсений через три месяца скончался. Перед кончиной дал понять, что не отрекается от своих убеждений и поэтому был похоронен без отпевания.

Святейший Синод в Москве проводит специальное заседание и вырабатывает Послание «Всечестным братиям, во иночестве подвизающимся». Но имябожники уже вовсю хозяйничают в Пантелеимоновом монастыре. Изгоняют из обители авторитетнейших старцев, избирают самочинный собор, возбуждают братию против монастырских властей, меняют начальство в скиту Фиваида. Это 1913 год. Наконец из Москвы, 5 июня, прибывает на специальном корабле комиссия, руководят которой архиепископ Никон, С.В. Троицкий, представитель Святейшего Синода, а также русский консул в Константинополе А.Ф. Шебунин. Было принято решение – вывезти имябожников в Россию.

Игумен Иероним с братией вернулся в Андреевский скит.

Часовня Пантелеимона Целителя у Владимирских ворот Китай-города. Проект Александра Каминского. 1881

Такова краткая канва событий. Несколько лет сотрясало Афон. Тут не библейское разномыслие, в котором открываются искуснейшие, тут проявилась великая гордыня с одной стороны и смирение и братская укоризна – с другой. И до чего доходило – ударяли во все колокола, собирали соборы, подписывали, кто добровольно, кто насильственно, новое исповедание веры. Выволакивали из келлий, избивали даже престарелых монахов.

В Москве, в Пантелеимоновой часовне, бес устами одной одержимой кричал: «Мы все там были, все туда слетались, мы столп поколебали!».

И до сих пор не утихли разные мнения о тогдашнем событии. Все непросто. Снова обратимся к исследованию «имябожества» во втором томе труда «Священная тайна Церкви». В ней содержатся выводы и богословские и церковно-исторические. Но, безусловно, осуждается решение насильственного вывоза монахов. «Если даже учение имяславцев и заключало в себе ересь, неужели надо было прибегать к полицейским мерам – обливать монахов ледяной водой из «пожарной кишки», избивать их, спускать с лестниц, силой загонять на пароход, а затем расстригать, лишать монашеских одежд, заключать под стражу? Из всех возможных вариантов решения проблемы был избран наиболее жестокий, наиболее бесчеловечный, наименее церковный». В самом деле, кто воспользовался ошибкой церковных и светских властей? Ответ ясен – противники Православия. От тяжкого удара по русскому монашеству Свято-Пантелеимонов монастырь не оправился доселе.

Лишь тебя Я не уничтожу, но покараю тебя по заслугам, без наказанья тебя не оставлю! (Иер. 30, 11)

В.М. Васнецов. Страшный суд. 1885–1896 гг.

Франческо Айец. Разрушение Иерусалимского храма. 1867

Тогдашние демократы радостно поднимали мутную антиправославную волну. Угодливо предоставляли печатные станки брошюре «Афонский разгром». В России не сразу узнали подробности, и еще долго афонская смута была предметом споров. Дело дошло до Государственной Думы и до Государя. Это уже начало 1914 года. В том же году было распространено «Письмо» четырех с половиной тысяч русских насельников Афона. Оно спокойно и с достоинством разъясняло суть происшедшего. Но уже накатывалась Первая мировая война, Февральская буржуазная революция и Октябрьский переворот.

Протоиерей Георгий Флоровский в «Путях Русского Богословия» писал о смуте: «Всего болезненнее был этот разрыв между богословием и благочестием, между богословской ученостью и молитвенным богомыслием, между богословской школой и церковной жизнью… Разрыв этот был вреден и опасен…». Святой отец Алексий Мечев, по свидетельству очевидца, «…негодовал, ужасался и говорил, что не может быть истины в такой злобе и неистовстве».

Когда в 1917 году у Афонской горы затонул пароход, везущий хлеб для иноков, то иноки истолковали это как Божие наказание за церковную смуту.

К таким наказаниям можно отнести и бедственное положение Афона после революции. Перестала поступать ощутимая всегда на Афоне помощь из России.

Читать дальше