Повесть о Варлааме и Иосафе

Благочестивый муж не придал никакого значения этим словам, однако велел отвести его в свой дом и окружить нужным попечением. Завистники же, о которых сказано раньше, не скрывая более своего нерасположения к означенному вельможе, оклеветали его перед царем, говоря, что он, забыв царское к себе расположение, не только оставил служение своим богам и принял христианство, но и злоумышляет против всего царства, подстрекая чернь и располагая к себе всех. "И если ты,— говорили они,— желаешь убедиться в истинности наших слов, то призови его к себе и, испытывая его, скажи ему, что ты хочешь, оставив отцовскую веру и царское достоинство, сделаться христианином и облачиться в монашескую одежду, которую ты прежде преследовал как зло".

Оговаривая благочестиваго мужа перед царем, они знали его уязвимое место; враги знали, что если он услышит такия слова от царя, то посоветует ему не оставлять такого прекраснаго решения, и они, таким образом, окажутся справедливыми. Царь, зная привязанность к себе этого мужа, считал их слова невероятными и ложными, но разсудил, что во всяком случае не следует оставлять это дело неизследованным. Призвав к себе вельможу, он говорит ему наедине, испытывая его:

"Ты знаешь, друг, сколько зла я причинил так называемым монахам и христианам. Теперь я раскаялся в этом и, презрев все земное, хочу жить их надеждами, ибо я слышал, что они говорили о какомто безсмертном царстве, которое будет в другой жизни, а земной жизни смерть положит конец. Я думаю, что не иначе достигну чегонибудь, как только принявши христианство и разставшись со славою своего царствования и прочими жизненными удовольствиями и наслаждениями и присоединившись к монахам и аскетам, которых я несправедливо изгонял, где бы они ни были. Что ты скажешь на это? Какой совет дашь ты мне? Говори только искренно, так как я знаю, что ты самый правдивый и разсудительный человек".

На это благочестивый муж, умилившись сердцем и обливаясь слезами, не подозревая скрытой хитрости царя, сказал:

"Царь, живи до скончания века, ибо ты возимел прекрасное, спасительное намерение, хотя и трудно достигнуть царствия небеснаго, однако надо добиваться этого всеми силами. Ищущий его найдет. Наслаждение жизненными благами, хотя, повидимому, услаждает и увеселяет, но прекрасно отказаться от него, ибо в нем самом нет наслаждения, и кому оно доставляет удовольствие, того семикратно, в свою очередь, огорчает.

И блага земной жизни, и огорчения ея бледнее тени, и след их подобен следу плавающаго корабля, или следу птицы, летающей по воздуху, а надежда на будущее, которую проповедуют христиане, прочна и непоколебима; печаль она доставляет в этом мире, а радость в будущем. Наши земныя удовольствия здесь недолговременны, а в жизни будущей будут только причиною наказания, которое никогда не прекратится. Жизнь доставляет временныя удовольствия, но вечное горе. Поэтому да будет приведено в исполнение царское намерение, ибо прекрасно, весьма прекрасно променять тленное на вечное".

Выслушав это, царь очен разгневался; однако он скрыл свой гнев и не сказал пока ничего благочестивому мужу. Но этот, будучи умным и сообразительным, заметил, что его слова огорчили царя и что он с хитростью испытывал его. Возвратившись домой, вельможа безпокоился и печалился, не зная каким образом войти в прежнее расположение царя и избегнуть близкой опасности.

Проведши целую ночь без сна, он вдруг вспомнил о человеке с поврежденной ногой и, велев привести его к себе, сказал: "Я помню, что ты назвал себя исправителем слов". Этот же говорит: "Если ты нуждаешься, то я на деле покажу свое искусство". Тогда вельможа выставил перед ним прежнее к себе расположение и близость царя, происшедший недавно разговор, который царь завел с ним с хитростью, и то, как он советовал царю лучшее, и что за это царь разсердился на него, и что он заметил по изменившемуся лицу скрытый в нем гнев.

На это спрошенный, подумав, сказал: "Да будет тебе известно, славнейший, что царь имеет о тебе дурное мнение, что тыде хочешь овладеть его царством, и, действительно, он вел с тобой разговор с целью испытания. Так вот, ты обрежь свои волосы, сними эти блестящия одежды и, одевшись в шерстяное рубище, с разсветом отправляйся к царю. Когда же он спросит тебя, что значит эта одежда, ты ответь: "Я явился переговорить с тобой по поводу того, о чем мы вчера беседовали. Вот, я готов последовать за тобой туда, куда ты ни захочешь. Хотя эта роскошь и приятна, но для меня без тебя она не будет иметь никакого значения. Тот же путь, который ты избрал, хотя и труден и тернист, но с тобою он будет для меня и легок, и желателен. Как ты сделал меня своим участником здесь, в наслаждении земными благами, так ты будешь его во мне иметь и в предстоящих трудностях, дабы я с тобой участвовал и в наслаждении будущею жизнью".

Благочестивый вельможа, признав его слова дельными, сделал все так, как он ему сказал. Царь, увидев его и выслушав, возрадовался в душе. Радуясь такой его привязанности к себе и признав все наговоренное на него ложным, он стал оказывать ему еще большие почести и еще более приблизил к себе; монаховже возненавидел сильнее прежняго, говоря, что это они учат людей воздерживаться от удовольствий мира сего и бредить пустыми надеждами.

Однажды, выйдя опять на охоту, царь видит в пустыне двух монахов. Он велел схватить их и привести к своей колеснице. Грозно взглянув на них, он заговорил, пылая от гнева: "Разве вы не слышали, бродяги и обманщики, как глашатаи ясно кричали, чтобы никого из вас, сумасшедших, чрез три дня не было ни в городе, ни в стране, находящейся под моей властью, в противном же случае виновный будет сожжен".

Монахи ответили: "Мы и уходим из твоих городов и областей, как ты приказал. Но так как нам предстоит к нашим братьям длинная дорога, то мы, нуждаясь в продовольствии, заготовляли его, чтобы иметь запасы в пути и не стать жертвою голода".

На это царь сказал им: "Побоявшийся угрозы смерти не станет заниматься заготовлением пищи".

"Это хорошо сказано тобою, царь,— отвечали они,— ибо убоявшиеся смерти заботятся о том, как бы им избегнуть ее. Но как назвать таковых, как не остановившимися перед напором течения и испугавшимися его? Кто совсем не надеется найти чтонибудь там, в вечности, тот печется о земном и, потому, боится смерти. Мы же, издавна возненавидев мир и все мирское, идя по трудному и узкому пути ради Христа, не боимся смерти, не дорожим земным, но стремимся только к будущей жизни. А так как смерть, которою ты угрожаешь, будет переходом в лучшую вечную жизнь, то она для нас скорее желательна, чем страшна".

Царь, желая поймать их на слове, сказал: "Как так? Ведь вы только что сказали, что уходите, как я и велел, из моего государства. А если вы не боитесь смерти, то чем объяснить ваше бегство? Вы солгали это изза пустого хвастовства".