Жданова 3.В. - Сказание о житии блаженной старицы, матушки Матроны

А еще одна женщина приходила к ней - Лена. Вышла замуж со школьной скамьи. 18 лет было сыну, когда муж ее бросил и женился на другой. Она пришла к матушке: "Матронушка, что мне делать? Он меня не хочет видеть. - Ну и ладно". Лет через пять он заболел и лег в больницу. Лена приходит: "Матушка, как мне быть? Сходить в больницу?" "Ступай, иди". Она пришла в больницу, а он уже помер. Она снова к Матроне: "Как же мне теперь плакать о нем?" "Как хочешь". Жена плачет: "Милый мой, хороший мой!" Потом спрашивает: "Куда мне его записать?" "Ну, записывай его во все церкви". Она записала и каждый выходной к бабушке ходит, спрашивает: "Как он там?" А Матрона говорит: вижу его каждый день, в костюме, в серой рубашечке и лысый. Однажды влетел в окно, как голубь и говорит: "Какой прекрасный там Рай! Как бы мне туда попасть?" "Ты ему закажи еще сорокоуст". Она еще заказала. А однажды приходит, а Матрона сидит на койке, улыбается: "А что же вы не видели, как я с ним разговаривала?" И спустя еще некоторое время сказала: "Ну вот, теперь твой Богдан - все, из шкуры вышел. И это все благодаря тебе".

В Загорске бабушка Матрона жила у тети Поли (тетя Поля - дяди Вани моего - жены сестра). Я приезжала в Загорск на выходные.

У тети Поли жила тетка Настасья Устинская. Ей, Настасье, было до 80 годов, за ней дочери ходили. Ее привезли в Загорск к матушке лечить. Ей было сделано на смерть: под исход месяца Настасья начинала все говорить, говорить, то лежит в лежку, то пойдет плясать, песни петь, - шутик играет. Отпляшется и лежит как мертвая. Бабушка Матрона отчитывала ее, облегчала ее страдания.

Однажды на Сходне, у тети Груши и дяди Сережи бабушка Матрона спрашивает: "Вы все дома? Идите все домой".

И сделалось все темно, все летит мимо окон, все и железо и кирпичи, и крыши. Там - электрички переворачивало, березки в обхват все скосило. Это был смерч 1955 года.

Мы все испугались, а Матрона успокаивает: "Не бойтесь". Наш дом как стоял, так и стоит, а у всех вокруг разрушения. У кого крышу приподняло, у кого сарай, у кого двор перевернуло. Электричку перевернуло. Там на ключе, за линией, где колодец был, всё березы скосило как косой. А у нас - ни кирпичика. И враз все просветлело.

Она все знала наперед. Про Себинскую церковь говорила: "Откроется церковь, куда она денется, откроется".

Мне она говорила: "Хоть я умру, а все равно я буду с тобой, живая. Никогда про меня не забывай". Говорила мне: "Поезжай в деревню. Хлебушка, да и мяса будешь есть." Так и получилось. Живем в достатке: А я ей не поверила тогда: "Какое мясо? Да я с роду его не ела".

Матрона все время сидела на койке. Ручки маленькие, ножки коротенькие. Я за нее и боялась хвататься. Она меня звала Семка, тетю Дашу - Петька, тетю Таню звала Ванькой, тетю Грушу - Андрей, всех звала на прозвище.

Мать Матушки умерла в 45-м году, тетка Марфа - в 41"м. Братья ее были дядя Миша и дядя Ваня. Они были неверующими, особенно дядя Миша. Они ее вообще не понимали. Дядя Миша тут всех кулачил, дядя Ваня уж к ней ходил, когда стал плохой. Он был маленький ростом, с усиками, худенький. Приходил на кладбище, плакал. Тетя Дуня, его жена, тоже к ней ходила.

За Матроной ухаживала Пелагея, которая потом умерла, тетя Поля Красноярская, порченая. После тети Поли - тетя Даша и тетя Таня. На Сходне - тетя Груша (Агреппина Ивановна) и дядя Сережа Ракитинские. Вторая тетя Поля Ракитинская, тоже была порченная. Мама тети Нюши (Анны Дмитриевны) звали Мария, отец - Димитрий. Мать отдали замуж 16 лет, отец отдал (была у нее мачеха, куда деваться).

Многие приходили к Матроне. Всякие ходили, бывало, на машинах приедут... Порченую на носилках несут, а она упрется в притолку и не идет. А сама все рассказывает, кто ей что сделал.

Матрона ножки поджимала под себя, под юбку. Люди сядут на колени, она одной рукой по голове водит, а другой рукой крестит. А та кричит: "И слепая, и дурочка, и урод, и куда ты меня прешь, на улице дождь".

Она жила примерно в 1938 году на Пятницкой улице у Повелецкого, у церкви. Линия, и рядышком ихний домик. Мне было годов 15 (сейчас - 64). Матрона из Себено уехала еще молоденькая. Как она начала восьми лет предсказывать, так ее и начали везде возить.

Из деревни Себено Матронина подруга вышла замуж в Щепено, и там заболела, занемогла, вся пожелтела. И вот она тогда сказала: "Пойду к Матроне, своей подруге, может она поможет мне".

И вот пришла к ней Прасковья, жалуется на здоровье, по всему телу и внутри какой-то кусок ходит, колет кругом, как не повернешься, ощущаешь этот кусок, как он шевелится по всему телу. "Что мне делать Матронушка?" - спрашивает она.

Ей Матрона говорит: "Ты ночуй у матери своей, здесь в Себено. Завтра утром в церковь пойдешь, причастишься там, а то весь народ говорит про тебя, что ты умрешь. Ты вся желтая, молодая, жалко ведь тебя.

После причастия должна быть у тебя рвота, а ты не жалей покрышку-то, на голове, и прямо в нее, и после этого вместе с платком бросишь в печку". Прасковья все это сделала, вышел кусок кровяной запеченный и бросила в огонь. И когда горело, из трубы шел столб черного дыма, высоко-высоко шел. И Прасковья выздоровела, стала поправляться и после этого Матронушка ей сказала: "Ты будешь лечить людей".

Она была такая крупная, здоровая женщина. Вывихи выправляла даже скотине - овцам, коровам, лошадям. Вправляя вывихи, переломы, грыжи, людям и животным. Шли к ней с зубами, с нарывами, со всеми болячками. Она исцеляла.

Когда убили царскую семью у него еще остались родственники, сестра осталась, Ольга, тоже прозорливая, где-то за Петроградом, жила в ноле, в пустой будочке. Матрона это знала духом, и она находила людей и тайно посылала туда пищу.

Когда началась война - немец тут быстро подошел - Матрона передала всем людям, что в Тулу немец не придет: "Не бойтесь, в Туле он не будет". Так и было. В день наступления немцы были, как мертвые, и наши их погнали. В Туле их не было (рассказ очевидца).

Анна Ивановна Меняева, староста церкви в Епифани, рассказывала Анастасии, что в 1951 году она устроилась работать счетоводом в бухгалтерии Райпотребсоюза, в штат. Что-то было ей не по себе там работать. Она тогда решила поехать к Матроне на совет: "Матро-нушка, я устроилась в штат бухгалтерии". Матрона трижды перед глазами помахала ручкой: "Ад-ад-ад". И девять раз так сказала. Она поняла, что работа эта плохая, не для верующего человека, и ушла с работы. Побыла дома, думает: "Куда мне идти?"

По молитве, наверное, Матронушкиной, приходят к ней домой и зовут работать в церковь помощником старосты, где и по настоящее время работает уже старостой.

Анны Ивановны мать хотела купить себе дом, чтобы уехать из Ховани. Пошла к Матроне на совет. И еще с ней шли двое. Одна из них говорит: "Да что нам она там даст? Воды святой? Давай возьмем из речки, все равно такая же вода". Тем воды дала, а этой не хотела, но ради того, что у нее дочь больная, она ей все-таки дала воды. И дала совет, как купить дом. Еще Анна Ивановна рассказывала, что к Матроне шли однажды из Ховани три женщины и дорогой рассуждали: "Что мы будем ноги забивать свои, к слепой девчонке (Матроне было 12 лет), когда у нас в Ховани под церковью есть источник "Троеручицы", где Матерь Божия явилась, а другая женщина ее остановила: "Будет-то говорить-то".