Конкордия Антарова (Кора) - Две жизни (ч.II, т.1-2)

Болезнь произвела в его душе переворот, но вовсе не тот, на который надеялся Ананда. Он не стал мягче к людям, он только сделался тенью Ананды и преданность его не имела границ. Но была она ревнива, жадна, завистлива к каждому ласковому слову Ананды, подаренному другим.

— Вероятно, несносна ревнивая и тупая женщина. Ещё несноснее умная, потому что у неё нет привилегии глупой. Но ревнивый ученик — посмешище для всех. И если ты. Генри, в сближении со мною не видишь ничего, кроме личной дружбы, — нам с тобой не по дороге. Повторяю: ты не готов в путь со мною. Всё, чего я и не замечу, — для тебя будет не только препятствием, но и трагедией. Ты настаиваешь, и сам видишь, как смешно выпячиваются твои свойства среди окружающих меня свободных людей. Нужно только любить. Так любить, чтобы победа над той или иной страстью пришла не от ума, а оттого, что сердце раскрылось. Ты же, в жажде чего-то высшего, всё время путаешь понятия обыватель и мудрец. Не тот мудрец, кто сумел однажды совершить великий подвиг. А тот, кто понял, что его собственный трудовой день и есть самое великое, что дала человеку жизнь.

Сколько дней ты потерял в мечтах о моём возвращении. Разве ты работал для общего блага, когда плакал, раздражался и думал о своей персоне? Чего ты ждал? В пустоте проходил день за днём, не внося ничего в общую жизнь людей. Ты знаешь, что цель моей жизни счастье и мир людей. Что ты сделал, чтобы следовать за мной по этому великому пути? Или все твои слова — это бред вроде клятв раздражительной и нервозной бабёнки? Обдумай ещё и ещё раз всё, что я тебе сказал, и приведи себя в равновесие. Если ты на это не способен, со мною ехать не можешь. Я всегда предоставляю человеку полную свободу действий. Всегда хочу, чтобы он не был стеснён узкими рамками жёсткого послушания. Но тебе мой метод воспитания не подходит. Тебе нужны железные рамки, иные — не менее милосердные, но иные руки. Жди, работай, а я о тебе не забуду, ты встретишь эти руки.

Однако мольбы Генри были так раздирающи, слёзы так невыносимы, что Ананда согласился взять его с собой, но когда он велел Генри собираться, лицо его было печально. В Венгрии, в прекрасном старинном доме, принадлежавшем дяде Ананды и более похожем на замок, Генри и те немногие, что приехали с Анандой, были размещены в отдельном крыле, далеко от центральной части дома, где жили Ананда и его дядя. Это сразу не понравилось Генри, надеявшемуся, что он будет неразлучен со своим другом и Учителем. Скрепя сердце подчинился он строгому режиму жизни, ожидая, что вот, наконец, увидится с Анандой. Но Ананда был недосягаем. И Генри всё слонялся без дела, хотя отлично видел, что остальные заняты целыми днями, пользуясь прекрасной библиотекой, находившейся в их крыле. Наскучив, наконец, бездельем. Генри взял свою работу и отправился в библиотеку, совершенно уверенный, что по своей специальности, которая была из тончайшей отрасли медицины, книг не найдёт. Каково же было его изумление, когда он нашел такие драгоценные материалы, о которых ему только приходилось слышать. С этого дня, увлекшись работой. Генри перестал чувствовать себя несчастным. С него точно свалился какой-то груз, он стал внимательно присматриваться к окружающим. Ему казалось странным, что его никто не трогал, пока он уныло и капризно молчал. Когда же теперь он обратился с вопросами к соседям — ему ответили очень ласково. Соседом по трапезам, слева, оказался совсем молодой человек, француз, ботаник. Несмотря на молодость, он проявил в беседе очень большую эрудицию не только в своей области, но и по части мозговых заболеваний, над которыми работал Генри, считая себя здесь гением. Молодые люди разговорились и пошли вместе в парк собирать лечебные травы. Спутника Генри звали де-Сануар. Казавшийся юношей, он продолжал поражать Генри своими знаниями. Как будто не было предмета, которого он не знал, не было народа, чья жизнь была бы ему неизвестна.

— Когда же вы успели объездить весь свет? — воскликнул удивлённый Генри.

— Я уже дважды совершил кругосветное путешествие и собираюсь пуститься в третье, если Ананда даст разрешение. — Да разве вы ездили или поедете на средства Ананды? — Нет, конечно. Но вопрос ваш — вопрос обывателя, которому не ясны ни цель, ни смысл его жизни. Я же стараюсь жить по тем законам любви и чести, которые могут привести меня к преддверию ученичества у Ананды. Давно присматриваюсь к вам и не могу понять, почему вы оказались здесь, среди нас. Сейчас мне это стало ясно.

— Что же вам стало ясно, господин де-Сануар? — впадая в прежнюю заносчивость, высокомерно и раздражённо спросил Генри.

— Видите ли, каждый человек определяет себе путь сам. И когда глаз привыкает различать типы людей, сразу понимаешь, по какому пути идёт человек, в каком луче его преобладающие свойства. Вы, по-моему, попали сюда по недоразумению. Вам надо бы в оранжевый луч попасть, а вы пребываете в фиолетовых красках, которых у вас всего меньше. Вряд ли вам понятно, о чём я говорю. Но гак как мне никто вас не поручал, то говорить яснее я не могу. Не думайте, что у нас здесь какие-то тайны. Просто мы имеем мужество молчать о делах, которые являются великой честью и радостью. Но я слышу гонг, призывающий нас к ужину, а мы далеко зашли. Поспешим, здесь неудобно опаздывать к столу. — Да ведь это чуть ли не казарменная дисциплина! — О нет, что вы! Здесь полнейшая свобода. И вы можете заставить ждать себя с ужином или фонарём у подъезда хоть всю ночь, вас никто и не подумает упрекнуть, так велико здесь уважение и доверие к человеку. Но именно это-то и заставляет уважать порядок и покой хозяев и слуг, относящихся к нам с такой радостной любовью.

Генри молча шёл за своим новым знакомым по узенькой тропке. Красота природы, прелестные, внезапно открывавшиеся виды мало его трогали. Он думал теперь о людях, с которыми сейчас встретится за столом.

— А скажите пожалуйста… — Генри вдруг запнулся, не зная, как принято обращаться во Франции к малознакомым людям.

— Меня зовут Поль, если вы не хотите называть меня по фамилии, — как бы угадав причину заминки, сказал де-Сануар. — Мы можем просто называть друг друга по именам. Здесь почти все встретились впервые, но чувствуют себя настолько близкими, связанными одними и теми же идеями и стремлениями, что интимное имя звучит кстати.

— Удивительно, как вы сразу сообразили, что именно меня остановило. Не можете ли вы мне сказать, Поль, кто все эти люди, которых привёз Ананда, а также те, кого мы здесь уже застали? Меня зовут Генри, если вы желаете называть меня по имени.

Весело рассмеявшись, Поль ответил:

— Прежде всего. Генри, я очень рад, что вы заинтересовались людьми. Становится легче жить, когда внимание отвлекается от самого себя. Кстати, нам придется идти кратчайшей дорогой, так как я слышу, что гонг ударил второй раз. Через четверть часа надо уже быть за столом, а до этого успеть помыться и переодеться. Поэтому мы взберёмся на холм и спустимся прямо к дому.