Тулку Ринпоче - Повторяя слова Будды

Вне завимости от того, давно ли мы начали практиковать Дхарму, мы должны знать, что ничто в этом мире не существует вечно. Полное понимание и действительное признание этого факта — это основание всей буддийской практики. Неприятие непостоянства всерьёз препятствует успешной практике Дхармы. Исходной точкой, первым шагом в практике Дхармы, является понимание того, что жизнь непостоянна, что наше время истекает.

Мы верим, что то, чем мы обладаем, будет с нами какое-то время; но куда бы мы ни взглянули в этом мире, мы не найдем ничего стабильного или постоянного. Как только солнце или луна появляются в небе, они мгновение за мгновением приближаются к закату. Они не останавливаются ни на мгновение. Сменяются времена года, проходят дни, месяцы и годы. Вся вселенная находится в движении, проходя фазы формирования, развития, разрушения и исчезновения. Все живые существа постоянно изменяются. Жизнь подобна медленно сгорающей свече: она не увеличивается, но становится все короче и короче. Жизнь не ждёт; она словно водопад — постоянно движется и никогда не останавливается. Каждый миг мы приближаемся к смерти. Может быть, мы и понимаем это умом — но очень важно тщательно обдумать этот факт, чтобы он всё время живо присутствовал в нашем сознании.

Не принимая непостоянство действительно близко к сердцу, мы строим долгосрочные планы и принимаем их всерьез. Подумайте о вчера, сегодня и завтра. Вчера никогда не вернется; это часть нашей жизни, которая навсегда прошла. Прошедшие мгновения, часы и дни никогда не возвращаются. Завтра превращается в сегодня, а сегодня перетекает во вчера. Когда «сегодня» становится «вчера», никто в мире не может вернуть его в настоящее. Наша жизнь проходит, и тот факт, что она может закончиться в любой момент, означает, что мы находимся в предельно ненадёжном и опасном положении.

Мы можем быть уверены, что ни один из живущих сейчас в мире людей не будет жив через 150 лет. И тем не менее, никто не верит, что он обязательно умрёт. Мы всегда заняты планами создания и учреждения чего-то, что сможет продолжиться; возможно не только для нас, но и для наших детей и внуков.

Если бы мы могли жить вечно в нашем теперешнем теле, нам не нужно было бы заботиться о том, что будет дальше. Но смерть неизбежна. Бессмертных нет. Все — и каждый из нас — должны будут когда-то умереть. Мы — как дерево, которое, нам кажется, растёт, но — на самом деле — гниёт изнутри. Рано или поздно гниение возьмет своё, и дерево рухнет.

Наша теперешняя жизнь несомненно закончится смертью. Время до смерти приятнее того, что последует после смерти. Каким бы плохим ни было наше положение в течение жизни, мы всегда можем попытаться его улучшить. Пока мы живы, мы обладаем свободой воли и возможностью изменить наши обстоятельства. Но то, что происходит после смерти, полностью зависит от нашей личной кармы. Мы совершенно бессильны и лишены выбора в отношении того, что произойдет после смерти.

После смерти, в зависимости от кармы, накопленной нашими прошлыми действиями, мы ввергаемся в новое существование. Если мы желаем перерождения в хорошей ситуации, мы должны понимать, что его причины в настоящее время находятся в наших руках. Что может помочь нам после смерти? Только практика Дхармы, в которую мы инвестируем наше время прямо сейчас, может гарантировать положительные обстоятельства в будущем. Ничто другое не будет полезным; мы не можем положиться ни на что иное.

В буддийской практике отвращение и отречение называются «двумя ногами практики медитации». Отвращение — это когда мы теряем аппетит к жизни в сансаре и понимаем, что все сансарические занятия напрасны, бессмысленны и не приносят никакого постоянного удовольствия и счастья. Отречение — это понимание того, что время истекает и все проходит.

Отвращение — это то, что испытывают люди, страдающие от желтухи или болезней печени, когда им предлагают жареную пищу; их выворачивает наизнанку. Точно так же, когда мы понимаем, что всё, чего мы можем достичь в шести мирах сансары — напрасно, несущественно и бессмысленно, мы теряем аппетит к этому.

Отречение, жажда свободы от сансары — это понимание того, что все обусловленные сансарические состояния болезненны и всё — непостоянно.

Нужно искренно и честно признать, что наша жизнь — преходящее и хрупкое существование. Наше теперешнее тело непостоянно, как радуга в небе, наше дыхание подобно туману на вершинах гор, а все наши мысли и чувства — словно пузырьки, существующие лишь мгновение. Нужно прочувствовать это всем сердцем.

Люди, живущие мирской жизнью, интересуются только тем, как хорошо одеться, вкусно поесть и иметь хорошую репутацию. Но пища, одежда и доброе имя — весьма нестабильные достижения. Если реально посмотреть на вещи, нам нужно ровно столько одежды, чтобы не замёрзнуть — но фактически нам почему-то представляется, что минимума недостаточно. Нам мало простой, обычной одежды: мы жаждем одежды особой, модной, необычной. Что касается еды, то нам необходимо есть ровно столько, чтобы тело жило и не голодало. Однако нас не удовлетворяет простое поддержание жизнедеятельности. Мы хотим чего-то необыкновенного; нам подавай деликатесы. А ещё мы хотим быть уверены, что все необходимое для жизни будет в нашем распоряжении, когда мы состаримся. Мы постоянно беспокоимся о будущем, откладывая деньги на старость. Если мы одевались хорошо, то, умерев, оставим после себя хорошо одетый труп. Если одевались неважно — оставим неважно одетый труп. Но труп есть труп, и как он одет, в общем-то, несущественно. Мы не сможем взять с собой ни одежду, ни запас еды, ни банковский счет.

Из этих трёх — еды, одежды и репутации — худшим является жажда доброго имени и уважения. Живущие в нижних социальных кругах жаждут престижа, таланта, влияния, ума или красоты. Мы хотим что-то представлять из себя в глазах других. Вращающиеся среди королей и министров в высших сферах общества жаждут всемирной славы. Потребность в добром имени даже более бессмысленна, чем две предыдущие; еду, по крайней мере, можно есть, а одежду — носить. С репутацией же, в общем-то, сделать ничего нельзя; она — словно звук грома в небе или эхо, которое, отзвучав — исчезает. Репутация — совершенно бесполезная штука. Вот мы умрем — и даже если при жизни мы являлись королем великой державы и все наши бывшие подданные возопят «Ах, наш король умер!» — в состоянии бардо нас не встретит официальный комитет по встрече. Ужасные фигуры, появляющиеся в бардо — Властелин Смерти и его свита — ни к кому не испытывают уважения, им наплевать на социальный статус. Наоборот, чем больше в этой жизни мы увлечены поверхностным самоуважением, тем большую потерю мы ощутим в состоянии бардо. В бардо не будет ничего, что могло бы поддержать наше уважение к себе. Практикующие рассматривают тягу к пище, одежде и доброй репутации как помехи. Они ограничивают свою привязанность к этим вещам и вполне удовлетворяются только самым необходимым.